— О, вот поистине слова мудрейшего! — хором подхватили придворные. Естественно, синклит такой войны не хотел. Одно дело — самим наносить удары где-нибудь в Малой Азии, Эпире, Африке, и совсем другое — видеть под своими стенами этих гнусных варваров — русов. Беспокоиться о фемах, о зависимых крестьянах, о виллах… Нет, варвары сильны — тем более к ним пришло подкрепление — пожалуй, лучше откупиться, как уже не раз бывало.
— Большую часть выкупа можно возложить на плечи сирийских купцов, — промурлыкал кто-то из синклита. Ну, конечно, — Никодим Иллирик, у кого еще такой мерзкий голос?
— Да-да, на сирийцев, — поддержали его остальные, правда, не все.
— Почему именно на сирийцев? — удивился базилевс.
— Потому что их слишком много!
— Так ведь и армян не меньше, и фракийцев, и анатолийцев, и евреев!
— Базилевс, сирийцы богаче!
— Ага, богаче! Просто они Никодиму дорожку перебежали со своей торговлишкой!
— Постыдился бы говорить такое при базилевсе, пес!
— Кто пес? Я пес?
— Цыц! — Император оглянулся на Фриддлейва, и тот еле заметно кивнул. Его воины, как всегда, были готовы разнять любую свару. Что-то вспомнив, базилевс жестом руки отослал в сторону членов синклита и подозвал Фотия:
— Отче, наши враги опять клевещут на нашего друга Льва, прозванного Математиком.
— Не может быть! — возмутился патриарх. — Только вчера я имел с ним беседу в Магнавре! Это очень удачная мысль, великий базилевс, — разместить университет во дворце. Теперь все умнейшие юноши империи стремятся попасть сюда, и ты сам знаешь, что не последняя роль в этом принадлежит нашему другу Льву.
— Я-то знаю, — кивнул Михаил. — Но ведь клевещут монахи. Обвиняют Математика в чародействе, язычестве, еще черт знает в чем!
— Не верь ни одному их слову, базилевс! — неожиданно твердо заявил Фотий. — Тебе ль не знать Математика?
— Да, я знаю… Говорят, он когда-то был другом опального Константина Дреза?
— Базилевс, о Дрезе уже никто давно не вспоминает, а что касается доносов…
Они вдвоем — молодой император Михаил Исавр и патриарх Фотий — медленно спускались по узкой лестнице, беседуя о важных, как им казалось, вещах: о философии, об университете, о стихах Касии… Фотий даже прочел несколько строк в защиту Льва Математика:
Дари любовь любящему другу,
Но не дари напрасно любви неучу…
Стремись ты к другу умному,
Как к золота мошне,
От глупого ж, напротив, беги, как от змеи!
— Но не дари напрасно любви неучу, — усмехнувшись, император повторил понравившуюся строчку. — Интересно, кто этот неуч, кому я напрасно дарю любовь? Наверное — Фриддлейв. — Базилевс улыбнулся, искоса взглянув на почтительно идущего в отдалении молодого варанга в блестящем полированном панцире.