Банда, конечно, не мог, особенно на ходу, разобраться во всех этих сложностях и возможностях аппаратуры. Единственное, что сумел он сделать, - нащупать кнопки "Power" на каждом отдельном блоке и все их включить, а потом тискануть на магнитофоне кнопку "Play". Заунывные звуки восточной и очень тоскливой мелодии заполнили кабину, и парень поспешил поменять кассету, поставив что-то старое из "Кино".
Как по заказу - "Группа крови на рукаве…"
Эта песня давно, еще со времен десанта, с восемьдесят седьмого года, когда она только-только появилась, стала его любимой…
…твой порядковый номер на рукаве.
Пожелай мне удачи в бою!
Пожелай мне
Не остаться в этой траве,
Не остаться в этой траве.
Пожелай мне удачи!
Проселочная дорога вывела его на асфальтовое шоссе, и, сориентировавшись, Сашка понял, что вырвался из проклятого района. Теперь его путь лежал прямо к границе, и ничто не смогло бы остановить его. Он добавил газу, и мощный двигатель "паджеро" тут же отозвался, даже на такой, отнюдь не маленькой, скорости заметно прибавив прыти.
Совершенно прямая и пустынная дорога убегала куда-то за горизонт, автомобиль не требовал ни малейшего усилия для управления, и парень незаметно сам для себя погрузился в раздумья и воспоминания.
Музыка только помогала, подталкивала его думы, заставляла их вновь и вновь кружить по лабиринтам памяти…
"…Пожелай мне удачи!"
Как-то так получилось, что всю жизнь ему сопутствовала удача и в то же время он всегда как будто ходил по лезвию бритвы, и если бы эта самая госпожа Удача хоть на секунду отвернулась от него, не было бы сейчас ни самого Сашки, ни его тоскливых воспоминаний…
Он вырос в детдоме и совершенно не помнил ни отца, ни матери…
Однажды, в день его шестнадцатилетия, директор Смоленской школы-интерната номер девять, в которой жил и учился Сашка, Иван Савельевич Парфенов - хороший, душевный мужик - вызвал его вечером для разговора в свой кабинет, закрыл дверь изнутри, уселся за свой стол и кивнул на кресло напротив.
- Садись, Бондарович. Поговорить надо…
Сашка сел, внимательно глядя ему в глаза и стараясь понять, что затеял Иван Савельевич и за какое такое прегрешение ему, Банде, может сейчас перепасть. А директор вдруг встал, прошел к шкафу и неожиданно достал из его необъятных недр, где хранились личные дела всех воспитанников интерната последних лет, бутылку белого болгарского вина - "Златни пясцы", как сейчас помнил Сашка.
- Иван Савельевич… - забормотал тогда вконец растерявшийся пацан, внезапно подумав, что это, видимо, какая-то хитрая провокация, что-то типа испытания на вшивость. Но директор был непреклонен: