Он вовсе не собирался беречь Левушкину нравственность. Просто положение было не совсем обычное - отправляясь к девкам, пусть даже к сводне, за которую ручался Бредихин, в чумном городе, преображенцы сильно рисковали. Так Медведев - повеса опытный, много чего испытал, и Бредихин - тоже не безмозглый недоросль, за свои решения сам отвечает, а вот подпоручик Лев Тучков даже не понимает, куда рвется его душа - ишь, как вытаращился…
Опять же, что означает имя «Марфа»? Оно означает… означает, будь оно неладно… Как на грех, смысл имени вылетел из головы!
– Архаров, не мудри! - прикрикнул Бредихин. - Дитя неопытное, как раз подарочек получит… Мы-то соображаем, как французскую хворь высмотреть, а дитя покамест нет. Пускай дома посидит.
– Так, стало быть, за французскую хворь она не ответчица? - уточнил Архаров.
– Да долго ли вы меня в младенцах держать будете! - возопил Левушка. - Как в конном строю против подлой черни - так уже большой! А как к девкам - так дитя!
Медведев расхохотался.
– Время, господа, - предупредил он. - Нам выезжать.
– Так доктора еще не собрались, - возразил Бредихин. - Пьют они ночью, что ли, я уж и не знаю, а нас не зовут…
– На Матвееву рожу глянуть - так они не то что ночью, но и утром, и днем, и вечером пьют, - заметил Медведев. - Турнет его граф из экспедиции.
– Матвей в Москве, можно сказать, трезв, как стеклышко, - возразил Архаров. - Это у него рожа все еще петербуржская. А что, Бредихин, далеко ли девки живут?
– Сводня божится, что рысцой за четверть часа добежим. Обещает ужин, выпить… ну?…
Бредихин глядел на Архарова с превеликой надеждой.
Подозрительность капитан-поручика была ему хорошо известна. Архаров чуял опасность, может, кожей, может, чем иным, и если бы он сейчас вдруг отказался идти к девкам, то и Бредихин бы, вздыхая и поминая чуму всякими сложносочиненными словами, лишил себя удовольствия.
Молчание затянулось.
– Архаров, ты мне более не друг! - в отчаянии выпалил Левушка.
– Четверть часика, говоришь? И ужин?
Изрытое оспой бредихинское лицо просветлело. И то - неделя, как из Санкт-Петербурга выехали, а и там ведь не каждый день сводню навещаешь.
Архаров задумался, исследуя себя и свое отношение к визиту сводни даже с некоторым недоумением. Он не был чересчур шустрым ходоком по дамской части и, бывало, занятый полковыми делами, попросту забывал, когда доставлял себе удовольствие и баловал плоть в последний раз. Тут же достаточно было осознать, что лучше в чумном городе с этим делом не связываться, как плоть потребовала немедленно наверстать упущенное. Очевидно, не только дураку закон не писан - так определил для себя эту ее причуду Архаров.