Последним в тройке тенятников был Копыто.
Либо кто-то, стоящий за спиной парня и намеренно его подставляющий.
Машину Лесник оставил в пяти кварталах от неказистого блочного дома, не похожего на уютные особнячки в центре Царского Села. До подъезда провожать не стал, расстался с Анной в отдалении, в крохотном, заросшем кустами скверике. И не потому, что опасался ждущих ее в засаде охотников. Наоборот, он сам стал сейчас опасным спутником. Поиск потенциальных тенятников шел в Царском без особого энтузиазма, и были основания предполагать, что на перехват еще одного не вышедшего на связь агента и его машины Юзеф отрядит куда большие силы…
* * *
…Дверь подъезда была видна как на ладони. Вокруг никого и ничего подозрительного.
Окна квартиры, присматривать за которой попросили Анну, тоже выходили на эту сторону.
Инструкции оказались просты:
– Как войдешь, осмотри квартиру. Если все в порядке – сразу раздерни занавески на кухонном окне. Если на лестнице встретится кто-то, неважно кто, – парочка целуется, ханыги пьют портвейн, молодежь на гитаре бренчит, – раздерни занавески в комнате, тоже сразу, не откладывая. Если же в квартире засада…
Лесник осекся. Понял по ее улыбке, что такой вариант Анна представить не может. Сказал медленно, с расстановкой:
– Это очень серьезно, Аня. Если в квартире засада – никакого сопротивления. Не вздумай пускать в ход ногти или подвернувшиеся предметы. Изобрази стандартные реакции: испуг, возмущение… Про меня – ни слова, про занавески, естественно, тоже. И постарайся оказаться где-нибудь в углу или у стены. Когда начнется – падай на пол и не шевелись.
Не верит. Явно не верит, что в обыденную жизнь могут ворваться такие страсти… Лесник на секунду пожалел, что не обладает таким же, как у Юзефа, таранным даром убеждения.
– Из квартиры не выходи, на звонки в дверь и по телефону не отвечай. При любых неожиданностях – звони.
Он протянул ей клочок бумаги с номером. Мобильник Лесник купил вчера, вместе с компьютером-приманкой, повинуясь какому-то смутному предчувствию. Теперь номер, о котором Юзеф и Контора не имели представления, оказался весьма кстати.
– Хорошо, – сказала Анна, – я сделаю все, как надо. Спасибо за все, Тимофей.
В интонации, с которой она назвала его по имени, чувствовался знак вопроса. Маленький. Крошечный. Но чувствовался.
Он должен был сейчас ей что-то сказать, и не знал – что, и сказал странное, первым пришедшее на ум. То, что не говорил никому за все годы работы на Контору. За те десять лет, в течение которых он звал себя Лесником и только Лесником – не считая кучи фальшивых имен, вписанных в фальшивые документы.