…Он бился головой о деревянный пол. Вселенная рушилась, Вселенная гибла на глазах – а он не мог ничего сделать. Темное море Хаоса поглощало островок гармонии, созидаемый с таким трудом… Алябьев выл.
Пальцы вцепились в тесак – но любимое орудие ничем сейчас помочь не могло. Он посмотрел на зеркальное лезвие, забрызганное кровью, увидел там забрызганного кровью себя – и радостно вскрикнул.
Идея – как спасти вселенную – оказалась простой и гениальной.
Зеркало!! Отражение! Зеркальная симметрия!
Даже изломанный, искаженный узор приобретет правильную одинаковость – если рядом за зеркальной стеной возникнет такой же. Если Вселенных станет две.
Он расставлял миски в новый натюрморт торопливо, уже не стараясь выровнять до миллиметра и не обращая внимания на подергивающиеся куски плоти. Потом занял место в центре нового мироздания и…
Хаос не упорядочивался. Алябьев понял свою ошибку. В двух Вселенных должны быть два демиурга…
Он бросился к выходу. Споткнулся, чуть не упал, – алюминиевый суповой бак загрохотал в сторону. Не пошедшие в дело бракованные, неровные детали сыро шлепнулись на пол. Они тоже подергивались. Соловей не обратил внимания – он мчался в мастерские.
«Пеликан» для задуманного не годился. Но был еще один агрегат, к которому Алябьев не раз присматривался во время одиноких экскурсий по учебно-производственному корпусу.
Лицей по праву гордился циркулярной пилой с движущейся станиной: ее показывали журналистам и шефам. На обычных станках заготовку подают руками, здесь же подача была автоматизирована. Ученики своими руками сделали раму и привод.
Как привязать, обездвижить самого себя – Алябьева не заботило. Он разделся догола, не оставив на себе ни единой нитки – чтобы двухсантиметровые зубья пилы, зацепившись за ткань, не сдвинули заготовку…
Голый человек залез на станок, лег и занял тщательно просчитанное положение – лежа на спине, с расставленными ногами. Продольная прорезь, по которой двигался диск, совпадала с осью симметрии будущих Вселенных – и с позвоночником их творца. Кожа демиурга – вся в синих прожилках, – блестела от пота. Правая рука свесилась, изогнулась, вдавила круглую черную кнопку, – и снова мертво вцепилась в край станины… Двигатель взвыл. Скорость подачи Алябьев установил максимальную.
Когда его мошонка почувствовала даже не сталь – а лишь поток холодного воздуха, вызванный бешеным вращением, – демиург приподнял голову, посмотрел на диск. Потом закричал – но не от страха. От восторга.
– Я-а-а-а-а!!!
Вселенная ответила – и не одна. Эхо металось под высокими потолками, перекрывая вой агрегата. Он понял, что Вселенная говорит спасибо… Тело выгнулось дугой, затрепетало и обмякло… Алябьев испытал первый оргазм за все свои сорок три года.