Появилась хранительница — запыхавшаяся, раскрасневшаяся. И весьма симпатичная. Протянула деньги, Лесник сунул в карман, не считая. С удивлением отметил, что кофточка девушки за время отсутствия украсилась бэйджем, из которого следовало: зовут музейную работницу Екатериной Воронцовой. Прямо как княгиню Дашкову в девичестве, машинально отметил Лесник.
— А по Опочке вас материалы не интересуют? — сказала тезка и однофамилица княгини, когда Лесник совсем уж было собрался распрощаться.
— Опочка? — переспросил он словно бы удивленно. Но где-то глубоко внутри тренькнул сигнал тревоги. Опочка… Неужели потянется какой-то след от нынешнего их дела к той давней мрачной истории?
— Городок так называется, у нас, в Псковской области, — охотно пояснила девушка. — В прошлом веке был знаменит частным музеем купца Плюшкина.
— Прямо как у Гоголя… — сказал Лесник, чтобы хоть что-нибудь сказать. А сам напряженно прокачивал варианты. В семьдесят втором году Кати Воронцовой и на свете-то не было, значит… Значит, либо Контора небрежно зачистила концы и имела место утечка , либо этот поворот разговора — лишь случайное совпадение…
Девушка рассказывала с энтузиазмом, понятия не имея, что обрела вполне реальные шансы угодить в разработку безпеки.
— Есть версия, что Гоголь мог знать про этого человека и использовать его фамилию в своей поэме. Хотя реальный Федор Михайлович Плюшкин был не помещиком, а купцом. Но характером напоминал гоголевского персонажа — скуп был неимоверно. И, как хомяк в нору, натаскал в свой дом огромную кучу всякой дребедени. Причем искренне полагал натасканное антиквариатом и предметами искусства…
Лесник слушал внимательно. Катя рассказывала известные факты — про то, как в навозной куче, собранной коллекционером-профаном, сыскались-таки жемчужины, попавшие в экспозиции Эрмитажа и Русского музея. Ни слова не прозвучало о трагедии тридцатилетней давности — о событиях, сопутствующих похищению из запасников Опочкинского музея аляповатой статуи неизвестного скульптора девятнадцатого века. Статуя, впрочем, нашлась быстро — валялась в окрестных кустах. Бесследно пропал служивший ей постаментом кубический каменный монолит угольно-черного цвета, к тому же обладавший кое-какими неприятными свойствами… С ним вместе исчезли два оперативника Конторы — элита, полевые агенты. Никто и никогда их больше не видел, ни живыми, ни мертвыми. А по тем, кто занимался расследованием исчезновений, прокатилась вдруг волна загадочных «случайных» смертей — загадочных даже для Новой Инквизиции, оставшихся загадкой по сей день… Пожалуй, эту часть разговора в рапорте упоминать не стоит. Дабы не забивать начальственные головы ненужными ассоциациями.