— Еще приедешь-то? — спросила она у Светлова. Без особого, впрочем, интереса.
— На обратном пути заверну, — сказал он равнодушно. — Иди-ка ты домой…
— Не-а, бабка дрыхнет еще, не отопрет… Пойду к нашим, в часовню, может не все вылакали…
Светлов улыбнулся, вспомнив, какой посыл получила от него на прощание троица любителей портвейна. Едва ли Таньке что-то достанется…
Ссутулившись, она пошагала по росистой траве. Светлов вспомнил, окликнул — и протянул обернувшейся Таньке кусок стекла — расплавившегося и застывшего в форме пузатого ассиметричного человечка.
— Сувенир. На память.
Она взяла сувенир, не сказав ни слова. И ушла. Светлов вновь вспомнил ту, другую Татьяну, — и отогнал незваные мысли.
…Шлем пассажиру не полагался, водителю тоже. Закинув вещи в коляску, где уже лежало несколько картонных коробок, Александр забрался на сиденье. «Ява» взревела, окутав седоков удушливым сизым дымом, Петр переключил передачу и мотоцикл бодро вылетел из деревни.
Километра через два Петр свернул с грунтовки.
— Тут спрямим, — крикнул он Светлову на ходу.
Сорок километров не расстояние для мотоцикла на шоссе. Здесь же ощущался каждый метр. Но гонщиком-экстремалом Петр оказался неплохим. В отличие от дороги, которая местами напрочь пропадала.
2.
— Там вообще живет кто? — спросил Светлов, когда они совместными усилиями перекатывали мотоцикл через ручей.
— Живут, бляха-муха… — Петр сплюнул.
— Не заметно.
— В смысле?
— Не похоже на дорогу к жилому месту, — объяснил Светлов свои сомнения.
— А… так я ж говорю — мы тут напрямик. Это зимник вообще-то. Весной или по осени — тут никак. Болота. А сейчас ничего. Можно. Кстати, ты пожрать не хочешь? Моя вон бутербродов завернула и чай. Закусим? Быстренько?
— А обычная дорога? Автобус-то туда ходит? — спросил Светлов пятнадцать минут спустя, дожевывая бутерброд с колбасой. Хозяйка щедро намазала хлеб маслом.
— Ходил раньше… Тока не здесь, по большаку… Ты это… не боись, не заплутаю. Доставим в лучшем виде.
— Я думаю — как обратно выбираться? Там есть у кого машины?
— Есть… Только ты, парень, про них сразу забудь. Народишко там… Жлобьё. Снега зимой не допросишься. Одна тока баба путёвая и живет, Веркой кличут. В магазине заправляет… — В улыбке Петра определенно имел место некий намек. — Хм… Слушай, и то верно… Обратно, значит… Ты надолго туда?
— Да и сам не знаю… день-другой.
— Правильно. Делать там нечего.
— Говорят, там озеро есть, — сказал Светлов.
— Есть, бляха-муха… Улим называется. Никчемное оно.
— Никчемное?
— Ну да. Ни искупнуться, ни рыбы половить.
— Большое?