Кольцо царя Соломона (Лоренц) - страница 51

Он познал всех птиц наречья.

Имена их и секреты.

Вёл при встречах разговоры…

Г. Лонгфелло

Животные не обладают языком в истинном смысле этого слова. У высших позвоночных[48], а также и у насекомых — главным образом у общественных видов этих обеих больших групп животного царства — каждый индивидуум располагает определённым числом врождённых телодвижений и звуков, служащих для выражения эмоций. Существуют также врождённые способы реакции на эти сигналы, причём реакция наступает всякий раз, когда животное видит или слышит другого представителя своего вида. Некоторые виды птиц, общественная жизнь которых стоит на высоком уровне, такие, как галки и серые гуси, обладают усложнённым кодом, состоящим из ряда подобных сигналов. Каждая птица способна произносить и понимать их без всякого предварительного научения. Согласованность в поведении разных индивидуумов у общественных видов животных, возникающая в результате взаимодействия врождённых сигналов и ответных поступков, вызывает у человека впечатление, что птицы разговаривают и понимают друг друга. Врождённый сигнальный код животных, несомненно, коренным образом отличается от человеческого языка, каждое слово которого трудолюбиво заучивается нашими детьми, прежде чем они научатся говорить. Кроме того, такая система сигнализации жёстко закреплена наследственностью и, подобно многим чертам строения тела, является характерной особенностью каждого вида; поэтому сигнальный код сохраняется неизменным на всем пространстве распространения вида. Хотя это может казаться очевидным, однако я испытал нечто вроде наивного удивления, когда услышал «разговор» галок в Северной России, — они беседовали на том самом знакомом мне диалекте, который в ходу у галок, живущих на нашем доме в Альтенберге. Поверхностное сходство между этими «высказываниями» и человеческой речью уменьшается, по мере того как исследователь приходит к выводу, что все звуки и телодвижения животных выражают только их эмоциональное состояние и не зависят от того, есть ли поблизости другое существо того же вида. Факты отчётливо доказывают, что даже гуси и галки, живущие с самого рождения в полной изоляции от себе подобных, подают свои сигналы в тот самый момент, когда их охватывает соответствующее настроение. При таком положении вещей становится абсолютно очевидным автоматический и даже механический характер подобной сигнализации. Следовательно, мы обнаруживаем её коренное отличие от человеческого языка.

В поведении человека также можно найти мимические сигналы, которые автоматически передают определённое настроение, и, помимо вашего намерения или даже вопреки ему, влияют на окружающих. В качестве простейшего примера вспомним зевоту. Мимика, подобная зевоте, сразу обнаруживает ваше настроение с помощью явных сигналов, действующих на зрение и слух окружающих. В этом случае производимый эффект не вызывает особого удивления. Для того чтобы передать настроение одного индивидуума другому, совсем не обязательны такие грубые и явные сигналы. Напротив, характерная черта специфического явления передачи настроений как раз и заключается в малозаметности побудительных причин, которые очень трудно обнаружить даже опытному наблюдателю. Загадочный аппарат передачи и приёма таких побудительных сигналов чрезвычайно стар, он гораздо древнее самого человеческого рода и, несомненно, вырождается, по мере того как совершенствуется язык. Человеку не нужно демонстрировать перед своими собратьями мельчайшие жесты, свидетельствующие о его минутном настроении, он может передать своё состояние в словах. А собака или галка обязаны «читать в чужих глазах», чтобы знать, как им придётся вести себя в следующий момент. По этой причине у высокоразвитых социальных животных передаточный и приёмный аппарат «обмена настроениями» развит намного лучше человеческого и гораздо более специализирован. Все выражения эмоционального состояния животных — например, галочий крик «киа» или «киав» — можно сравнивать не с нашей разговорной речью, а с такими мимическими жестами, как зевота, улыбка или наморщивание лба. Эти наши действия являются врождёнными, поэтому они возникают непроизвольно и точно так же непроизвольно воспринимаются и «понимаются» соответствующим врождённым механизмом. «Слова» разнообразных «языков» животного мира — это не более чем восклицания. Хотя жестикуляция человека имеет множество оттенков, однако даже самый талантливый актёр не в состоянии с помощью одной только мимики сообщить, собирается ли он идти пешком или лететь, и хочет ли направиться домой или в противоположную сторону, а серый гусь и галка легко справляются с этой задачей. Приёмный аппарат животных настолько же совершеннее человеческого, как и аппарат передаточный. Животные не только в состоянии дифференцировать большое количество сигналов, но и отвечают на них гораздо более тонко, чем человек (как следует из только что приведённого сравнения). Их способность воспринимать и верно истолковывать едва заметные сигналы, совершенно неуловимые для нас, кажется почти невероятной. Когда галка, разыскивающая на земле себе пропитание, взлетит лишь затем, чтобы усесться на ветви ближайшей яблони и почистить клювом оперение, остальные птицы в стае оставят её действие без внимания, разве что бросят мимолётный взгляд в её сторону. Но если один из членов стаи взлетает с намерением отправиться в дальнюю дорогу, тут уж и другие присоединятся к нему — или только супруг, или значительная группа галок, в зависимости от того, каким авторитетом в стае пользуется зачинщик. Все это происходит даже в том случае, если последний не подаёт никаких звуковых сигналов.