Еще немного погодя ему показалось, что вполне можно было обойтись без сапог. Он разулся, и сразу стало веселее шагать, и подумалось, что праздник, ожидавший его через несколько ночей, впрямь должен был состояться. Исполинская зеленоватая чаша фиорда лежала по правую руку; горы на том берегу стояли по колено в воде. Быстрые облака скользили по склонам, заросшим корабельными соснами, и тени скатывались по кручам, стремительно падая в воду. Чистый воздух позволял видеть все камни вершин, а далекие хребты уходили в синюю дымку, поднимаясь выше и выше, и Хельги в который раз позавидовал морским орлам, кружившимся над фиордом. Им ведь ничего не стоило развернуть могучие крылья и взмыть в небо, в синюю бездну, откуда видны разом все пределы земли… Хельги нравилось смотреть на фиорд. Он никогда не пытался облечь это в слова, но сердце само собой начинало стучать гулко и часто, и что-то мучительно и блаженно напрягалось внутри. Однажды он спросил мать, так ли хорошо было на ее родине, в Гардарики. Мать вздохнула, отвела глаза и ответила:
– Много краше…
Хельги изумился этим словам, потому что как раз стояла ранняя осень и землю на каждом шагу расшивали искусные мастерицы, окрасившие свои нитки ярким ягодным соком, алым, темно-зеленым, лиловым и золотым!.. Он долго пытался вообразить красоту той далекой земли, где когда-то затеплилась искорка его будущей жизни… а потом понял, что мать все равно ответила бы именно так, даже доведись ей родиться на плешивом каменном острове, где нет ничего, кроме серых валунов.
С тех-то пор он стал усердно говорить на ее языке. А потом пошел в капище и поклялся на священном кольце, что когда-нибудь, став вождем, отправится в Гардарики. И не просто пойдет сам, но еще возьмет с собой мать…
Наверняка ведь ее порадует такая поездка.
Шаг у Хельги был размашистый, и к полудню впереди открылась вершина фиорда с ее песчаным бережком и тростниками в устье стремительной речки. Эта речка падала с нагромождения скал, и клокочущий водопад не замерзал даже в самые студеные зимы, лишь камни вокруг обрастали причудливыми кружевами. Русло реки пролегало по широкой долине, а дальше был перевал, открывавший дорогу в глубь страны. Этой дорогой старый Эйрик обычно ездил на тинг. Хельги пригляделся: через перевал медленно ползла туча, неповоротливая, сизо-белая, взбитая ударами ветра.
Хельги любил эту долину. Не в первый раз смотрел он на нее и всегда воображал себе битву Тора с великанами, и как какой-нибудь смертельно раненный исполин полз умирать к океану, в муках волоча свое тяжелое тело и расталкивая коленями горы, словно кучки песка…