Карпюк скоро уехал на сборный пункт, и что с ним приключилось далее стало известно через несколько дней.
Огромную мехколонну с мобилизованными вытянули вдоль шоссе по направлению к польской границе. Приехало начальство из округа, начало проверять. Генералы и полковники группами ходили от машины к машине, все осматривали, обсуждали, подсчитывали. Карпюк терпеливо сидел в кузове МАЗа. И вдруг напротив остановился начальник политотдела округа генерал Дебалюк. "А этот зачем?- кивнул он в сторону Карпюка. Некий полковник принялся что-то объяснять, но генерал не дослушал: "Снять! Он не поедет". Пришлось Алексею слезать с высокого кузова, на попутных машинах добираться до города. Колонна пошла без Карпюка.
Карпюк, несомненно, был человеком честным, хотел быть честным коммунистом. Но, как и многие, вряд ли представлял, насколько это возможно и что такое вообще - честный советский человек? Он не терпел лжи и фальши, стремился к справедливости- как в литературе, так и в жизни тоже. Сдав в Фолюше свою амуницию, по давней фронтовой привычке прошелся вдоль проволочной ограды посмотреть, не осталось ли чего забытым, и обнаружил в траве три оставленных карабина. Зная с войны ценность оружия, взвалил карабины на плечо и понес к каптерке. Но каптерка оказалась запертой - все ушли на фронт. Чтобы не оставлять оружие без присмотра, пришлось везти его в город, в штаб армии. Но там от карабинов отказались - не нашей части. Ввиду наступившей ночи Алексей вынужден был забрать карабины домой.
Поздно ночью позвонил мне: "Вот, черт, что делать?" Я говорю: "Там за твоим домом протекает Вонючка (ручей с нечистотами), бухни туда твои карабины - и конец делу". Карпюк меня обругал: "Будто ты в армии не служил, не знаешь, что такое оружие". - "Я-то знаю,- говорю,- что такое оружие. Этим оружием загавнян весь белый свет, твоих трех винтовок там не хватает..." Не поняли тогда мы друг друга, чуть не поругались. Назавтра Карпюк начал новое хождение со злополучными карабинами, пока милиция не потребовала у него письменного объяснения: где, с какой целью взял и т. д. Едва отделался от неприятностей, которые сам себе и создал.
Как-то сидя в доме Ожешко, он прочитал в "Новом мире" воспоминания генерала Горбатова, его поразил не столько рассказ генерала о нелегкой военной карьере и фронтовых подвигах, сколько скупое сообщение, что он не пьет. И не пил никогда. Удивленный такой неординарной новостью, Карпюк сунул журнал в карман и, не заходя домой, сел в московский поезд; назавтра утром уже был в Москве. После долгих переговоров с дежурными Генерального штаба раздобыл адрес генерала Горбатова, жившего возле Никитских ворот, и час спустя позвонил в дверь его квартиры. Уже предупрежденный из Генштаба, генерал впустил приезжего, Карпюк вежливо представился: белорусский писатель, ветеран войны. Усадив гостя за маленький столик, хозяин вынул из шкафа граненый графинчик. Карпюк сурово напомнил, что в журнале генерал написал, что не пьет. Оказалось, что в самом деле не пьет, а графинчик для гостя. После этих слов гость вскочил, радостно пожал генеральскую руку, сообщил, что также не пьет. И тут же изложил проект, с которым приехал в Москву. "Во всех странах мира имеются общества трезвенников, а у нас нет. А между тем вред от повсеместного пьянства... и т. д. Поэтому необходимо обратиться к общественности с письмом, подписанным авторитетными людьми, как вы, я, и создать общество. Текст письма уже готов. Вот, можете прочитать".