На улице уже не было видно ни одной девичьей фигурки, ничего, на чем можно было бы остановить взгляд. Только несколько шлюх брели к дому. Не старухи, нет, женщины без возраста, усталые, измотанные, с вызывающим макияжем на рябоватых щеках. Завидев припозднившихся мужчин, они поднимали юбки, демонстрируя жирные ляжки, или окликали их сорванными голосами. В свете зари их бледные, какого-то гнойного цвета телеса выглядели отвратительно.
Марк пошел к барам, которые заметил вечером. Закрыты. Или пусты. Он прошел дальше. Уборочные машины поливали дорогу. Парочки, шатаясь, брели к своим отелям. Появились нищие. Женщины с детьми за спиной шли к рынку, безразличные к разукрашенным фасадам, к погасшим вывескам. Занимающийся день демонстрировал все уродство, всю фальшь декораций. Облупившаяся краска. Пятна сырости на стенах.
Марк, не осознававший ничего, кроме собственного желания, видел в этом беспорядке только препятствие, только помеху своему удовлетворению.
Теперь на его пути попадались настоящие монстры — истощенные или, наоборот, жирные шлюхи, едва не лопающиеся под лучами встающего солнца, — но на эту омерзительную действительность накладывались лихорадочные видения. Затененная ложбинка между пышными грудями, низ девичьего живота, впадина между ягодицами, такими аккуратными, мягкими… Он шел вперед, ускоряя шаг. Где они? Где девушки? Может быть, надо зайти во дворы, за лавки…
Справа от себя он услышал низкий смех. Таиландские полицейские, в отутюженной форме, при оружии, болтали, облокотившись на барную стойку. Чуть дальше, за углом, их коллеги избивали дубинками какого-то человека. Да, время убирать декорации. Теперь взору открывались грубые механизмы. Те, благодаря которым сияет витрина, благодаря которым толпы иностранцев каждый вечер приезжают сюда напиваться и трахаться до самозабвения. Марк почти бежал. Он чувствовал, что болен. Он должен был найти лекарство…
Он увидел еще несколько бесформенных силуэтов неопределенного пола на другой стороне перекрестка. Трансвеститы. Не раздумывая, он двинулся в их сторону. И в этот момент его остановило зрелище, которое он не ожидал увидеть.
Море.
За поворотом показалась его громада, сверкающая, умиротворенная. Эта картина приковала его к месту. Ничего более подавляющего, более чуждого его пороку, чем это бесконечное пространство, свободное, безразличное. И тут новое видение решительно положило конец его безвольным метаниям.