Он не стал читать другие, более поздние письма. Его била дрожь. Он осмотрелся: прохожие, машины, магазины… Их очертания казались Марку размытыми, как на дне аквариума. Он уже не принадлежал к этому, обычному миру. Отныне он носил красную метку, выделявшую его из толпы, — и эта метка означала приговор.
Он прислонился к стене и попытался рассуждать здраво.
Чего же из происходящего он не сумел предвидеть? Разве он не представлял себе сотни раз эту ярость убийцы? Так чего он боялся? Он в очередной раз приписывал Жаку Реверди сверхчеловеческие способности. Находясь за решеткой, тот не мог сделать ничего. И он даже не подозревал о существовании Марка Дюпейра.
Через несколько недель враг будет мертв и похоронен.
Дело закроют.
Эти рассуждения не принесли ему никакого облегчения. Он прижимал письма к груди. От них необходимо было избавиться. Сжечь их. Уничтожить проклятие.
Когда такси выехало из туннеля Дефанс, Марк не узнал ничего. Он ошибся дорогой. Он никогда не найдет здесь пустырей, запомнившихся ему с детства. Нантер совершенно изменился. Столько зданий, и притом таких роскошных, — не удивительно, что стерлось даже воспоминание о заброшенных уголках, которые он искал.
— Куда точно мы едем?
— Давайте прямо, — ответил он водителю. — До площади Ла-Буль.
Он сказал это наугад. Он пытался воскресить в памяти эти кварталы. К северу — район, застроенный башнями, каждый квартал носит свое поэтическое название: «Фонтанелль», «Шанз-о-Мель», башни «Айо», прозванные «башнями-облаками»… Западнее — старый Нантер, с тесно стоящими кирпичными особняками. Дальше, за префектурой и университетом, настоящая «ничья земля», гетто, где пустыри перемежаются с обветшавшими кварталами, заброшенными домами и фабриками. Он стремился именно туда, точнее, в тот, самый известный квартал, который называли «Дурдом».
— А теперь?
Они подъехали к площади Ла-Буль. Раньше ее пересекала эстакада, теперь она была ровной и аккуратной, как городской сквер. Вокруг Марк видел только здания из синеватого стекла, островки зелени, отремонтированные особняки.
— Поезжайте до станции «Нантёр-городская». А там посмотрим.
— А там уже промзона.
О большем он и не мечтал. Теперь он рассматривал улицы, где он рос, где у его родителей была аптека. Сколько лет он не бывал на кладбище Мон-Валерьен, где они похоронены? Сколько времени он не виделся с сестрой? Он никогда не испытывал привязанности к своей семье, к своим корням. И, тем не менее сегодня, когда он хотел затеряться на этой Земле, найти тайное убежище во вселенной, он самым естественным образом направился в Нантер.