- Значит, вы уверены, что сюда ее привез сосед?
- Конечно. Послушайте, надо немедленно найти Юлю. Сообщить... Бог мой, у меня голова кругом. - Она потерла виски, руки ее нервно вздрагивали, выглядела она неважно, должно быть, действительно плохо себя чувствовала.
- Боюсь, Юле известно, что ее отец погиб.
- Что?
- Я обнаружила труп на скамейке в сквере, а через несколько минут там появилась Юля.
- Она видела? Она видела? - почти крикнула Нина. - Она знает, что это ее отец? Но почему скрыла от меня?
- На эти вопросы я вряд ли смогу ответить, пока не поговорю с ней. Когда вы видели ее в последний раз?
- Час назад. Она собиралась смотреть телевизор, потом вдруг решила прогуляться. Я стараюсь ей не возражать, она и так чувствует себя неловко в нашем доме.
- Нина Константиновна, - вздохнула я. - Скажите, почему вы все-таки решили оставить девушку у себя?
- Разве не понятно? - чуть не плача, покачала она головой. - Я очень любила мужа, и этот ребенок.., кем бы она ему ни доводилась, я должна ей помочь. Вас это удивляет?
- Ваше желание помочь - нет, - усмехнулась я. - Но помочь - это вовсе не значит поселить у себя и уделять ей внимания едва ли не больше, чем родной дочери.
При этих словах Нина вдруг бессильно уронила голову на руки и заплакала. Я хотела позвать домработницу, чтобы она принесла воды, но Зотова успокоилась и без моей помощи. Вытерла лицо ладонями и пробормотала:
- Это моя ошибка. Поверьте, я считала, что поступаю правильно. Должно быть, дорога в ад действительно выстлана благими намерениями.
Признаться, это заявление меня слегка удивило, конечно, убийство и предстоящее следствие не бог весть какой подарок, но, в конце концов, погиб человек, которого Нина едва знала, так что до ада все же далеко. Или она имела в виду совсем другое? Нечестность Юли, скрывшей от нее наличие родного отца, которого почему-то выдавала за соседа, точнее, он сам так представился, если верить Нине. Допустим, бровастый считал, что сирота вызовет больше сочувствия, вот и решил стать на время соседом, убедив дочь молчать?
- Юля рассказывала вам о родителях? - спросила я.
- Она избегала разговоров о них, я считала, что воспоминания причиняют ей боль, и не настаивала.
- Нина Константиновна, вы понимаете, что и Юля, и ее отец преследовали некую цель?
- Наверное, так оно и есть, - с горечью кивнула она. - Я-то считала, что просто помогаю бедному ребенку. Я бы помогла в любом случае, врать было необязательно. Что теперь будет? - вдруг спросила она.
Вопрос, признаться, сбивал с толку, если, конечно, не был риторическим.