— Бедные дети, — тихо шепчет женщина.
Мне знаком этот голос. Даже во сне я могу понять, кто зашел в комнату: госпожа волшебница. Добрая фея, разрушившая чары злобного колдуна, превращавшего людей в камень. Да, и я тоже была каменной статуей. Это был не сон, это было на самом деле. Я вспоминаю этот ужас, хотя сейчас — я сплю. Но я знаю, что тогда всё это было на самом деле. Только вот, как госпожа волшебница оказалась в моем сне? Или сон, незаметно для меня, уже закончился? Я пытаюсь повернуться, но не могу. Значит, я всё-таки продолжаю спать…
— Виолетта, ты понимаешь, что происходит?
Голос мелодичный и очень мягкий, но говорит не женщина, а мужчина. Его я тоже знаю. Господин волшебник, он помогал госпоже разрушить чары злого колдуна. У него очень необычный, странный вид: он такой высокий, волосы совершенно седые, а кожа — чёрная. Когда я его впервые увидела, то даже испугалась. Но потом поняла, что бояться его не надо: он очень добрый и плохого не сделает.
— С этим надо смириться. Нар. Мы ничем не можем им помочь. Они мертвы, и нам не дано вернуть их к жизни. Всяким силам поставлен свой предел.
— О чём ты говоришь? Виолетта, ты же вообще не понимаешь, что происходит…
Я чувствую, что взрослые растеряны. Каждый из них видит происходящее по-своему, каждый хочет объяснить свою точку зрения — и не находит слов. Они взволнованны, напряжены и не знают, что им делать. А я… я сплю. Сплю и вижу свой хрустальный сон.
— Это я во всём виноват… Но я не знал… Я даже не мог подумать…
— Не надо винить себя, Нар… Поверь, Мицар переживает не меньше твоего. Ему тоже жаль детей, но это — несчастный случай, который нельзя было предугадать и предотвратить. Если кто виноват, то это Зуратели, затеявший всю эту возню с памятником порокам. Если бы не он, то ничего бы не произошло, дети бы остались живы.
— Но они — не живы.
— Но ты-то здесь при чём? Ты и сам мог погибнуть от этого взрыва. За твою жизнь мы с мэтром Конрадом боролись два дня и две ночи. Скажу честно, у тебя было больше шансов умереть, чем остаться в живых.
— Остаться в живых? Виолетта, ты настолько устала за эти два дня, что напрочь забыла о том, что я вовсе не был живым в тот момент, когда этот волшебник произнес твоё заклинание?
Они молчат. Стоит такая тишина, что я слышу их прерывистое дыхание и треск фитилей у горящих свечей. Они смотрят друг на друга, глаза в глаза. Точнее, глаза в глаз, потому что голова волшебника туго замотана бинтами, так, что наружу торчит только левое ухо, неестественно большое за счет вздернутого вверх остренького кончика. Да ещё оставлено небольшое отверстие, в глубине которого поблескивает в пламени свечи белок единственного уцелевшего глаза. Именно туда направлен взгляд волшебницы. Зрачки её карих глаз медленно расширяются от ужаса: она начинает понимать, что произошло.