Лидку лихорадило. Она сняла сперва туфли, потом пояс, потом колготки. Кое-кто из девчонок уже сидел, хихикая, в исподнем, и оно оказалось весьма затейливым, не чета скромному Лидкиному бельишку. Волчок вертелся, замирало сердце, более-менее одетыми оставались только Лидка да ее близорукий сосед, в их адрес отпускались шпильки. Потом волчок трижды подряд указал на веснушчатую девчонку с рыжим хвостом на затылке – та заныла, что так нечестно, и, ноя, разделась догола. У Лидки глаза на лоб полезли – она не думала, что до такого дойдет…
Ну, позвать бы сюда завучиху с математичкой! И посмотреть на их лица…
«Все равно мрыга, – сказал кто-то внутри Лидкиной пьяной головы. – Какая разница?»
«Я плохая, – поняла она с удивлением. – Я плохая девочка! Я уж… жасная девчонка, и как это здорово – быть плохой…»
Но тут игра закончилась. Музыка зазвучала громче.
Кто-то подбирал с пола свои вещи, кто-то не стал. Длинноногая девчонка в юбке-поясе танцевала на столе; Гена, близоруко щурясь, бродил в одном носке и искал под ногами другой. На голом плече его обнаружилась татуировка, нанесенная, похоже, кем-то из одноклассников, во всяком случае, здорово похожая на рисунок в тетради – какой-то кривобокий свирепый крокодил.
Пахло духами, потом, перегаром, остатками еды. В темном углу кто-то возился, хихикая, и вроде бы полуголых тел там было не два, а минимум три… На диване именинница Светка целовалась с парнем, чьего имени Лидка не запомнила.
Она едва отыскала свои туфли. Колготок так и не нашла. Пояса тоже. Завтра надо будет позвонить соседям: «Извините, вы не находили в гостиной моих колготок?»
Она осторожно прикрыла за собой входную дверь. Спустилась на два пролета вниз. Отыскала ключ в кармане джинсовой юбки. Ключ она захватила именно на этот случай – чтобы вернуться тихонько. Чтобы не принюхивались подозрительно, не оглядывали с головы до ног…
Дверь бесшумно приоткрылась. Лидка скользнула в запахи собственной квартиры; в прихожей было темно, в гостиной тоже, только голубовато подмигивал проклятущий телевизор.
Она сняла туфли. Босиком, поджимая пальцы, прошла вперед, намереваясь скользнуть к себе в спальню.
– …экспертами, сошлись с точностью до секунды… Через двести дней, девятого июня будущего года, в шестнадцать часов двадцать одну минуту… И Господь не сжалится более…
Лидка обмерла.
В комнате что-то возмущенно проговорила мама; Лидка, как загипнотизированная, сделала еще шаг и уперлась взглядом в экран. С экрана смотрело желтоватое, морщинистое, печальное лицо. На переднем плане нервно подрагивал микрофон; казалось, в следующую секунду поролоновая груша заткнет говорящему рот.