— Хватит себя мучить, — послышался голос моей соседки.
— Я в порядке. Мне кажется, что еще немного, и я буду в полном порядке.
Я подошла к окну и с завистью смотрела на мир, в котором жили люди за пределами нашей жуткой больницы.
Наутро при обходе врач торжественно похлопал меня по плечу и поздравил с выздоровлением. Это было невероятно.
Я хорошо помню тот день, когда смогла покинуть стены страшной больницы. Меня не беспокоила ни моя неестественная бледность, ни то, что на голове осталась лишь малая часть моих роскошных волос. Я благодарила Бога, что осталась жива, выкарабкалась и теперь могу быть рядом со своими близкими и друзьями.
Мы обменялись с Милой телефонами и присели на дорожку.
— Ты только не пропадай, — возбужденно говорила подруга, вытирая слезы, — звони. Мы же все-таки теперь не чужие, столько пережили вместе. Завтра и меня выписывают.
Я поцеловала Милу в щеку.
— Главное, чтобы ты не пропадала. Звони, я буду ждать. Очухаешься, придешь в себя, снова выйдешь на работу. Думаю, босс к тебе все-таки не равнодушен.
Мила глубоко вздохнула:
— Если бы все было так, как ты говоришь! Уверена, он уволил меня к чертовой матери и взял какую-нибудь здоровенькую старлетку.
— Не придумывай! Пока ничего не известно, — прикрикнула я на подругу.
Внизу меня ждали родители. Понять, что чувствовали мы, глядя в глаза друг другу, может только тот, кто пережил нечто подобное. Мама обняла меня за плечи и громко зарыдала. Папа протянул мне роскошный букет и погладил по голове.
Дома меня ждал удар. За время моей болезни Андрей увез из нашей квартиры почти все вещи. Я окинула безразличным взглядом полупустую квартиру и присела на стоящий посреди комнаты стул.
— Понимаешь, доченька, мы не хотели тебя расстраивать, — неуверенно начала мама, — Андрей заказал машину и все вывез сразу, как только вернулся со сплава. — Голос мамы заметно дрожал, она готова была расплакаться. — У него никогда не было совести. Даже вещи сына зачем-то забрал. Чтоб они ему поперек горла встали.
— Да ладно, Бог с ним со всем, наживем, — отрешенно произнесла я. — Заработаем. Лишь бы больше не потерять, например здоровье.
Когда родители ушли, я принялась разглядывать себя в зеркало. Выпирающие скулы, истощенное лицо, словно я вернулась не из больницы, а из концлагеря. Ничего, самое страшное уже позади. Я победила болезнь, я смогла, я справилась, я оказалась сильнее.
Побродив по дому, я достала из сумочки аккуратно сложенный листок с адресом дачи Костиного отца. Сердце мое сжалось. Так жалко этого молоденького мальчика. Господи, как же страшно умирать в таком возрасте. Он хотел жить, он цеплялся за жизнь… Он любил. Наверно, это была его первая, еще юношеская, но уже такая глубокая любовь. Ради нее он украл деньги… Он хотел ей доказать… Стоп! Вспомнив о закопанных деньгах, я почувствовала странное возбуждение и быстро заходила по комнате. Деньги… Деньги бы мне пригодились, ведь мне так хочется подарить родителям домик. Двадцать тысяч долларов — приличная сумма, на нее я смогла бы что-нибудь подыскать. Остальные сто тридцать нужно отдать Костиной женщине. Мне чужого не надо.