– Сиди, дурочка, – он ласково ущипнул ее за нос. – У нас появился крошечный шанс. – Он показал ей сжатые щепоткой большой и указательный пальцы. Размер их шанса, судя по этому жесту, составлял микрона два-три, не больше. – Вот такой вот шансик. Мы должны его использовать.
– А ты? – Она снова сделала попытку выбраться из кресла. – Это твое место.
– Я уж как-нибудь, – Виктор быстро поцеловал Тамару в лоб и, повернув ее лицом к мониторам, сам переместился в корму. Взяв с кровати одеяло, он накинул его на плечи и уперся спиной в ребристый люк. При сколько-нибудь значительной перегрузке подобные предосторожности никак не могли помочь ему, и Виктор это прекрасно знал. Они обречены. Минутой раньше, минутой позже… Единственное, что заставляло его действовать – мысль о необходимости бороться до конца. Брыкаться, пока не прибьют совсем.
На мониторах высветилось большое табло. «Критическое сближение», – Виктор зажмурился. Сейчас прогремит взрыв. В безвоздушном пространстве звук не распространяется, но они его услышат.
Яхта вздрогнула. Погас свет. То ли взрывной волной разрушило аккумуляторы, то ли в глазах померкло. Чудовищная сила придавила Виктора к люку. Уши заложило. В кромешной тьме поплыли большие фиолетовые пузыри. Один из них лопнул, разбрызгав вокруг себя оранжевые капли. «Я еще могу видеть?» – удивился Виктор, пытаясь сделать хоть один самый маленький вдох, но непомерная тяжесть расплющила грудную клетку и не давала дышать. «Если мне больно, значит, я еще жив, – подумал он, – или уже нет?» Яхта задергалась из стороны в сторону, будто трепеща в предсмертной агонии. Виктора вместе с обломками лежанки швырнуло головой об потолок. Хруст шейных позвонков заглушил скрежет разваливающегося корпуса звездолета. От страшной боли в затылке Виктор потерял сознание.
Тамара вцепилась в подлокотники так, что костяшки пальцев побелели, а из-под ногтей выступила кровь. Она кричала, как никогда в жизни, но сама не могла услышать своего крика. Вокруг всё грохотало и озарялось вспышками коротких замыканий. Температура в кабине сменялась с бешеной скоростью. То становилось нестерпимо холодно. На стенах проступал иней. Кожа покрывалась ледяной коркой. На полу появлялись настоящие снежные заносы. Казалось, что замерзает даже воздух. Через секунду невыносимый жар опалял лицо, снег закипал, брызжа вокруг раскаленными искрами.
Надрывно скрипели шпангоуты, потолок то выгибался, то натягивался, словно лист писчей бумаги. Ударов Тамара, к счастью, не чувствовала. Кресло было оснащено устройством, защищающим от перегрузок. Она не знала, благодарить ли ей Виктора за то, что он ее сюда усадил, или проклинать. Ему хорошо. Он уже ничего не ощущает, его бесчувственное тело швыряет по всей кабине, и в его скелете уже, наверное, не осталось ни одной целой косточки, а ей неизвестно, что еще предстоит.