– Сами как-нибудь справимся, – буркнул Грайтис. – Бумаги и прочее нарочный доставит сегодня вечером.
– Посол, входя в тягостные обстоятельства вашего правителя, пока воздержится от нанесения визита с требованием виры за смерть почтенного Унтамо и нанесенные ему поношения, – лик Эгарнейда стал еще более отсутствующим, словно он зачитывал вытверженный наизусть текст. – Думаю, это произойдет по окончанию ярмарки. Однако я хотел бы осмотреть место случившейся трагедии и побеседовать с имеющимися свидетелями. Могу я рассчитывать на то, что мне не придется одолевать преграды, чинимые властью?
– Можете, – сумрачно подтвердил ширриф. – Он умер в «Снежной ящерице», большом постоялом дворе на восходной окраине. Скажете хозяину и находящимся там стражникам, что пришли от меня. Они отопрут для вас нужную комнату.
«Пес с ним, пусть наведается в трактир и полюбуется на свисающие с потолка убогой каморки кровавые ошметки. Вдруг хоть это зрелище его проберет!»
Из ближайшего сарая неохотно выбрались три человека. Повинуясь безмолвному жесту-приказу старшего письмоводителя, не без труда извлекли рассыпающийся труп магика из повозки и унесли в дом. Эгарнейд отвесил недобрым вестникам откровенно вымученный кивок и, повернувшись, направился вслед за своими подчиненными.
– Погодите, а этот? – вмешался Рэф, указывая на оставшегося в одиночестве покойного охранника. – Вы его что… нам оставляете?
– Причем совершенно бесплатно. Это всего лишь асирский простолюдин, – бросил через плечо гипербореец. – Унтамо пользовался его услугами, но теперь он нам ни к чему. Советую отправить труп его сородичам с надлежащей сопроводительной для погребения по принятому в Асгарде ритуалу… Не припомню, у них полагается жарить покойников для совместного поедания всем кланом или скармливать воронью?
После довольно продолжительной и яростной перепалки, в ходе которой даже гиперборейский письмоводитель проявил некоторые признаки человеческих чувств, тело злосчастного асира все же вынули из подводы и уложили под навесом во дворе посольства. Эгарнейд скрылся за дверями, всем своим видом изображая оскорбленное достоинство. Не удержавшись, Грайтис украдкой сделал ему вслед неприличный жест.
* * *
Скверно начавшись, день продолжал и дальше катиться по ухабистой дорожке. Удивляться не стоило – если зимой и осенью Вольфгард представлял из себя тихий и сонный город, по самые крыши заваленный снегами, то весной и летом жизнь начинала бить ключом, особенно в праздничные и ярмарочные дни.
А тут еще, словно назло, вдобавок к уйме торговцев, перекупщиков, караванщиков и хуторян из отдаленных провинций пожаловали не кто-нибудь, но сам аквилонский король с супругой и изрядной кучей прихлебателей!