– С каких это пор стало законом, чтобы сын владыки Тикаля обязательно становился его преемником? – гневно спросил высокий старик. – Преемника выбирает Высший совет из наиболее достойных. А раньше вообще верховная власть в городе отдавалась поочередно на четыре года каждому главе знатного рода, и он только с согласия всех остальных принимал важные решения. Зачем отступили от обычаев старины? В них мудрость бесчисленных поколений! А теперь вы, знатнейшие люди Тикаля, не решаетесь даже сказать, что презренный мальчишка не должен быть правителем столицы мира…
Старик задохнулся от возмущения и замолчал, гневно оглядывая присутствующих.
– Нас не могут подслушать? – негромко осведомился у хозяина дома тот самый человек с лисьим выражением лица, который польстил Ах-Печу.
– Нет, я принял меры, – коротко ответил Ах-Меш-Кук.
– Владыки, здесь, среди нас, восемь человек из Высшего совета. Кто из вас, как и я, будет протестовать против назначения царевича Кантуля преемником правителя Тикаля? Что скажешь ты, владыка Ах-Меш-Кук, хваливший его? – спросил напористо Ах-Печ.
– Царевич Кантуль не должен быть властителем Тикаля! – твердо ответил хозяин дома.
– А что скажешь ты, након?
Након – руководитель всех войск Тикаля во время войны, могучий мужчина, до сих пор молчавший, – откашлялся и ответил низким басом:
– Если этот щенок и станет когда-нибудь правителем, я не исполню ни одного его приказания! Без моего слова ни один воин Тикаля не сдвинется с места и не поднимет оружия! – добавил он с гордостью.
После этих решительных слов спокойствие и сдержанность покинули собравшихся.
Все, долго таившееся под спудом, переживаемое в одиночку, вырвалось наружу. Говорили все разом. Голоса становились громче, слова – резче.
Уже никто из присутствующих не скрывал своего недовольства правителем, вспоминались старые обиды и унижения. Кто-то привел слова царевича Кантуля: «Мой отец слишком мягок! Когда я стану владыкой Тикаля, то знатные гордецы почувствуют мощь моей руки. Один воин, сражавшийся за меня, будет значить больше, чем десяток этих надменных мешков с жиром!»
Но Ах-Меш-Кук собрал альмехенов – знатнейших людей столицы – не только для того, чтобы они выразили свое негодование по поводу поступков повелителя и его сына. Притворно сдержанной речью в начале он сумел разжечь в них те чувства, о которых давно догадывался. Теперь можно было приступить к более важному, являвшемуся его затаенной целью.
– Итак, почтенные владыки, вы все согласны, что царевич Кантуль не может быть правителем Тикаля? – спросил он громко, чтобы привлечь внимание.