Суматошная музыка смолкла, и жрец повел девушку по девяносто одной ступени пирамиды. Когда Юма остановилась перед Агирре, ей поднесли напиток с перцем и масло из плодов какао и кукурузы. Юма сделала глоток напитка, положила маленький кусочек масла на маисовую лепешку, откусила край и проглотила. Музыка громыхнула вновь, и на площади принялись извиваться одурманенные наркотическими соками трав танцоры.
Шим-Комбаль взял кисть из перьев птицы кетсаль, окунул в лазурь, нанес извилистые полоски на грудь и бедра Юмы. Потом он надел на неё нефритовое ожерелье, браслеты с бирюзой, украсил тяжелыми серьгами уши... В таком виде юную красавицу надлежало доставить во дворец императора, а городу предстояло продолжать веселье до полуночи, когда зажгут костры у жертвенного колодца.
Агирре едва дождался конца ритуала, занятый совсем иными мыслями. Одинокий и страшный, он быстро спустился с пирамиды и двинулся ко дворцу.
Юма раскинулась на ложе в полутьме, глядя на живого бога широко открытыми глазами. Она улыбалась, но в её взгляде отчетливо читались смертельный страх и затаенная боль.
Несколько мгновений Агирре молча стоял над ней, потом безразлично произнес:
- Иди. Жертвоприношение не состоится. Колодец останется сегодня голодным. Передай жрецам, что дон Альваро отпустил тебя. Выходи замуж, рожай детей - такова моя воля. Пусть раздают людям чаши с праздничной кукурузной пеной... Повелеваю веселиться до утра.
Еще не веря в чудесное спасение (такого никогда не бывало!) девушка вскочила и осторожно попятилась к выходу, не сводя с Агирре испуганных глаз.
- Да, вот ещё что...
Юма замерла как вкопанная.
- Пусть найдут Шим-Комбаля и прикажут ему прийти сюда. Что ты стоишь? Я должен повторять дважды?
После того, как девушку будто ветром сдуло, Агирре со странной горькой улыбкой, обращенной глубоко вовнутрь, зашагал к дальним покоям дворца, где по его проекту были устроены потайные комнаты. Он привел в действие примитивную автоматику - систему противовесов вроде тех, что применялись в ловушках египетских пирамид - и каменная плита с высеченным на ней символом императора тяжело сдвинулась в сторону. С зажженным светильником в руке Агирре миновал подряд три небольших помещения, отодвигая плиты. В четвертом помещении, совсем маленькой камере, целиком вырубленной в скальном блоке, он остановился.
Здесь хранилось то, что Агирре ценил превыше всего золота Мексики рукописи Кассиуса и Ксемвла, бережно уложенные в дорожный сундучок с бронзовой ручкой. Там же лежала и золотая монета, которой Марко Кассиус нацарапал на стене подвала сакраментальное SAPIENTI SAT. Агирре и сам не знал, зачем сохранил её.