Они направлялись к ближайшему входу, и доносившийся оттуда женский голос с каждым их шагом раздавался все отчетливее, пробиваясь сквозь им же самим порожденное эхо, что витало меж мраморных колонн и коридоров снаружи.
– …потому что именно о деньгах говорю я с вами вновь, господа. И нечего ерзать и морщиться, мы и раньше уже вели об этом речь, – чуть больше года тому назад, к примеру, припоминаете? Посох, Молот и Наковальня! Да что на вас такое нашло, господа? Наша небеснорожденная Смотрительница Стад, которую вы все почитаете и которую вы сами благодарили за покровительство не менее двадцати раз в течение только моего срока служения! – наша Богиня обратилась к нам с просьбой, что и привело – разве нет? – к тому предыдущему случаю, на который я ссылалась, когда мы тоже говорили о деньгах, в точности как сейчас, – вы не забыли, как это было, господа? Что вы говорите, Член Правления Поззл? Прошу меня извинить, но я не расслышала ваших слов, не могли бы вы повторить погромче, пожалуйста?
Если какой-нибудь другой голос, кроме ее собственного, и прозвучал в зале, то Ниффт и Кандрос, стоя на галерее, не уловили ни малейшего писка. Они повернули на дорожку, которая вела прямо к одной из дверей, и впервые за все время увидели говорившую. Она стояла на высокой узкой трибуне, по форме напоминающей корабельный нос, в окружении полукольца мраморных сидений, на которых расположились Старейшины. Маленького роста, с непокорной гривой волос, сжатые в кулаки руки засунуты в нагрудный карман передника, из-под которого виднелись края потрепанной туники, вкривь и вкось подхваченные булавками на высоте примерно середины голени, вероятно, чтобы не ограничивать свободу движений ее обутых в сандалии беспокойных ног. Женщина подалась вперед, всем своим видом подчеркивая, сколько важности придает она повторению якобы произнесенного им замечания, но даже в этой позе ноги ее не стояли на месте. Цветущий мужчина в центре самого высокого ряда мраморных скамей мрачно покачал головой. Тоном давно свыкшегося с несправедливыми нападками человека он произнес:
– Вы ошибаетесь, Дама Либис, я не сказал ничего.
– Вы ничего не сказали? Ах, вы имеете в виду, что ничего не сказали сейчас! Понимаю! Потому что во время прошлогодней дискуссии вы говорили чрезвычайно много, может быть, поэтому я и ошиблась, решив, что вы собираетесь вновь повторить то в высшей степени изящно сформулированное замечание, которым вы закрыли прения в прошлом году. И, клянусь богом, бы и впрямь произнесли весьма впечатляющую, хотя и небольшую, речь, Поззл; я особенно хорошо помню одно из ее положений. Вы помогли нам осознать, сколько будет