Наконец ему посчастливилось набрести на кузнеца, прикорнувшего прямо на своей наковальне, пока разогревался горн. Рабочий мирно свернулся клубочком, пристроив скрещенные в лодыжках ноги на выступе наковальни и подсунув ладони под щеку. Служка заметил молот, прислоненный к стенке прямо у того за спиной. Он подошел и тряхнул кузнеца за плечо. Рабочий, лысеющий уже ветеран с заросшими щетиной щеками, подскочил и уставился остекленевшими спросонья глазами на Служку, который ревел ему прямо в ухо:
– Новое предсказание. Дама Либис послала меня сюда за кузнечным молотом. Дай мне твой!
Сделав это сообщение, Служка выпрямился и поджал губы, непроницаемый в сознании величия своей службы; он надеялся, что одурманенный сном кузнец передаст ему требуемое орудие без лишних вопросов и избавит его таким образом от необходимости надрывать горло и дальше. Рабочий скатился с наковальни и перебросил ему молот. Служка, недооценив мощь узловатой руки, которая держала тяжелый инструмент за конец рукояти без всякого напряжения, словно ложку, едва не вывихнул оба плечевых сустава, попытавшись поймать молот на лету.
Гримаса страдания сошла с его лица лишь когда он, выйдя из главных ворот, поднял глаза и увидел причудливый решетчатый футляр, окруживший витрину Смотрительницы. Вокруг стеклянного монолита громоздились леса. Либис, все еще одетая для Ходатайства, стояла на высоте двух третей этого вертикального лабиринта. Рядом с ней находился не только отвратительный старикашка Крекитт, но и Старейшины Поззл, Хэмп и Смоллинг. Все свободное от работы городское население высыпало за ворота и затопило собой равнину у северной стены, не рискуя, однако, приближаться к непредсказуемой скотине. Последнее обстоятельство, похоже, не вызвало у Служки никакой радости. Ниффт взял у него молот и передал его рабочим на лесах. Потом ободряюще стиснул плечо Служки.
– Утешься, мой честный друг. Посмотри, как она обращается со Старейшинами. Разве ты не видишь, что единственный способ устоять – это соглашаться со всеми ее требованиями, как бы эксцентричны они ни были? Любая попытка сопротивления дает ей лишний повод еще раз ткнуть тебя носом в тот скрытый скептицизм, с которым ты относился к ее Богине все эти годы. Это, конечно, некрасиво и неблагородно с ее стороны, но вполне понятно, учитывая ее многолетнюю преданность культу, над которым другие втайне потешались.
– Зачем было требовать настоящий кузнечный молот, тем более что одного слабенького удара для этой работы вполне достаточно, – продолжал дуться Служка. Но инструмент был уже у Жрицы в руках, и, несмотря на свое показное негодование, Служка вместе с остальными горожанами затаил дыхание, ожидая, что будет дальше.