Сил уже не хватало даже на то, чтобы свободными лапами оттолкнуть падальщиков. Оставалось только стонать. Она умирала долго, мучительно. Из пасти вывалился распухший язык. На мгновение Вапека открыла глаза и увидела, что вороны осторожно приближаются к ее морде. Ей было уже все равно. Хорошо бы вороны не так опасались и поскорее прикончили ее. Но нет, вместо этого они вдруг вспорхнули черным, перепуганным облаком.
Он был близко. Его запах, кислый запах человека, становился все сильнее.
«Великая Мать, защити моих щенков, – молилась Вапека. – А меня прими в свои объятия и введи в блаженство Аннуина, в единый разум. Но превыше всего – превыше всего, о Мать, защити моих волчат…»
Он стоял над нею. Его сапог был совсем рядом с ее мордой. Вапека почувствовала боль, когда он пнул ее в ребра, проверяя, жива ли она. Она была еще жива, но не пошевелилась. Что-то, что человек держал в руках, блеснуло на солнце; ярко-белая вспышка залила все вокруг.
Когда нож вонзился в тело Вапеки, она дернулась.
«О Мать, я иду домой», – подумала она, с радостью погружаясь в нежные объятия милосердной смерти.
Я – в рунном посохе, в котле
У ведьмы, я – в пещерной мгле:
Я, магия, по всей земле.
Я – некроманта зов ночной;
Друид и маг меня хранят;
Не высечь руны без меня;
Я – сила Магии Земной.
В святом источнике плещусь,
В соленой бездне моря мчусь,
В рубине солнечном свечусь.
Теку в багульника корнях,
В дубах, в омеле золотой,
Во взмахе ястребиных крыл,
В крови звериной и людской.
Внутри и вне – все власть моя.
Я – Онд, дыханье жизни я.
Каспар оглянулся через плечо. Никто за ним не следил. Тогда он побежал вниз по покрытым слизью ступенькам.
Поскользнулся, ободрал руку о шершавый камень. Гулкое эхо разнеслось по узкому лестничному проему, ведшему в запретный подземный мир. Каспар вздрогнул и стал спускаться помедленнее, потому что проходил мимо боковой двери, запасного входа в колодезную комнату, которым никто уже давно не пользовался. За мощной дверью звенели цепи и скрипели колеса: при их помощи из-под корней Желтых гор выкачивали насыщенную серой воду, которую потом очищали в раскаленных печах. Из щелей лился золотой свет, и тянуло жаром.
Каспар нерешительно стал красться дальше. Может, лучше вернуться и не рисковать вызвать неудовольствие трех высших жриц?..
Он подумал о том, как огорчена будет его поведением матушка и как разочаруется Брид, и хотел, уже было действительно вернуться. Но какое-то неясное ощущение заставило его идти дальше. В темноте что-то изменилось. Каспар нахмурился и потянул носом горячий воздух. Среди паров серы пахло еще чем-то, чего он раньше не замечал. Причем чем-то неприятным.