Небольшой лагерь, где обитало руководство укитсов, расположился примерно на полпути между стойбищами аддоков и имазров. Вечером на перегибе ближайшего водораздела появилась группа пеших и конных воинов. Они не прятались, хотя их было раза в три меньше, чем обитателей военного лагеря. Пришельцев можно было отогнать или даже окружить в степи и уничтожить. Но для этого нужны лошади. А их нет.
Луна только-только начала набирать силу, и ночь оказалась темной. Пришельцы надели на головы обручи из белой, почти светящейся в темноте бересты. И двинулись вниз. Крики и стоны затихли лишь на рассвете. Потому что кричать стало некому. Наверное, несколько человек смогли сбежать в степь и затаиться в распадках. Их не искали – они и сами считали себя мертвыми.
Семен стоял на холме – том самом, на который он въехал когда-то верхом на Варе. Тот, с которого он спустился потом в стойбище имазров – с глиняными гранатами в сумке и тлеющим фитилем над плечом. Как и в тот раз, за его спиной всходило солнце, вытягивая тени вниз по склону – в сторону суетящихся меж шатров человечков. Только сейчас рядом с Семеном не было мамонта. Зато было много вооруженных людей.
– Готовы? – обернулся он к своим спутникам.
– Д-ха, Сим-хон Ник-ич, – ответил один из питекантропов и показал вложенный в пращу-ложку страшный снаряд. – Мы гох-твы!
– Тогда давайте, – кивнул Семен.
– И-хек! – выдохнул волосатый парень и взмахнул полутораметровой палкой с ложкообразным расширением на конце. Трое его сородичей сделали то же самое. А потом повторили – еще и еще раз. Кроманьонские и неандертальские воины помогали вкладывать в пращи снаряды, и «боезапас» таял на глазах.
В стойбище имазров летели не гранаты и не камни – отрезанные головы «кадровых» укитсов с татуированными лицами. Десятки голов.
– Тебя что, приказ не касается? – обратился Семен к обвешанному оружием коротышке. – Почему уши не заткнул?
– Хью терпеть, – улыбнулся неандерталец. – Хью привыкать давно.
Семен медленно двинулся вниз – как когда-то. Только теперь он держал в руке пальму, на клинок которой была насажена голова Нарайсина. Кроме того, он был не один – за его спиной, выстроившись плотным клином, шли прикрытые щитами воины. Семен же был защищен лишь собственной рубахой, распахнутой почти до пояса. Пройдя с десяток шагов, он откашлялся и заревел – во всю мощь своих голосовых связок:
– …Ой, да не вечер, да не вечер,
Мне малым-мало спалось…
Воины подхватили и продолжили – довольно слаженно, по-русски:
– …Мне малым-мало спалось,
Ой, да во сне привиделось!..
Хор умолк, и Семен вступил снова: