К концу вторых суток вроде бы наступило улучшение. Дня через четыре Семен всерьез поверил, что дети, пожалуй, будут жить.
Нгычэна Семен поселил в своей норе на уступе, а сам переехал в зимнюю землянку наверху. Она была еще не достроена, но переезд все равно неизбежен – зима не за горами.
Больше никаких особенных катастроф ни осенью, с ее штормами, ни зимой, с морозами и метелями, не случилось. Возле дыхательных лунок люди пытались бить тюленей и нерпу. Занятие для неандертальцев оказалось весьма подходящим – часами сидеть неподвижно возле дырки во льду с гарпуном в руке было вполне в их духе. Добычи, пожалуй, не хватило бы на прокорм такого количества людей, но запасы всякой дряни были достаточно велики, а добавка го сырого мяса избавляла от угрозы цинги. Семен, впрочем, в основном свежатиной и питался – не в сыром виде, конечно.
Сборку нарты и переучивание собак он поручил Лхойкиму и Килонгу. Получилось это у них довольно быстро, и Семен заставил их строить еще одну нарту – впрок.. Сам же занялся делом более сложным и важным – байдарой.
Инженерно-технический подвиг начался с лазанья по залежам плавника и отбора подходящих (в смысле крепких и плотных) деревяшек. Таскать материал к жилищам Семен сам не стал, а заставил этим заниматься неандертальцев. После этого он приступил к созданию проекта большой морской лодки – десять метров длиной! Он назвал ее, конечно, «байдарой», хотя в ее конструкции обобщил все свои куцые познания об устройстве лодок подобного типа. Чертежей было много – на песке, потом на снегу, на камнях, на шкурах. По ходу дела пришлось ввести универсальную меру длины – сантиметр. Скорее всего, он немного отличался от настоящего, но придираться было некому. Суть идеи заключалась в том, чтобы каждую деталь не подгонять «по месту», а делать по заданному размеру. Собрать каркас на морозе невозможно, значит – нужно за зиму изготовить все элементы, которые соединятся вместе лишь весной. А элементов этих очень, очень много! Мачту, парус и соответствующую оснастку Семен решил не делать: вот уж это точно слабо!
Самое удивительное, что лодку весной действительно удалось собрать. Не обошлось, конечно, без переделок и подгонки, но в целом операция прошла успешно. Даже с обшивкой из моржовой кожи проблем почти не возникло. Гораздо труднее оказалось оборудовать место для хранения судна – не затаскивать же его каждый раз вверх по скалам. Пришлось ворочать камни и создавать этакий уступ в основании склона.
Как только просветы между льдинами стали достаточно широкими, лодку спустили на воду. Через 10—15 дней мучений добыча морского зверя стала регулярной, причем без Семенова участия. Моржей и тюленей было много, они опять двигались вместе со льдом куда-то на север. Семену же оставалось ловить с каноэ рыбу возле берега – для развлечения и разнообразия в питании. Ну, и размышлять, конечно: «Прошел год, и можно констатировать, что море кормит весьма обильно. Откуда тут столько зверя? Возможно, это вспышка рождаемости в последние годы за счет резкого увеличения кормовой базы. Постепенно все утрясется, и животных будет меньше. Это одна гипотеза. А вторая… Кто видел, кто знает, сколько было морского зверя до того, как человек стал его истреблять? Это ведь началось не в XIX веке – тогда всякие китобои-зверобои уже подчищали остатки в относительно труднодоступных местах. А в прибрежных водах Западной Европы морские млекопитающие были истреблены еще в первых веках нашей эры! И ведь, что самое обидное, кроме людей „циркумполярной цивилизации" никто не бил зверя ради еды. В основном ради жира и кож. В первую очередь ради жира. Техническая цивилизация „белого" человека почему-то веками испытывала жировой голод…»