Настроение Фила Лапойнта нельзя было назвать хорошим, когда я вошла в лабораторию компьютерной обработки изображений, больше похожую на цифровую художественную студию, чем на комнату, в которой сотрудники разбирались с пикселями и изучали контраст всех оттенков цвета, чтобы показать лицо зла. Лапойнт был одним из первых выпускников нашего института, обладал достаточными навыками и решимостью, но еще не научился продвигаться вперед наперекор всем трудностям.
– Черт возьми, – выругался он, запуская пальцы в свои густые рыжие волосы, и наклонился к большому, двадцатичетырехдюймовому, экрану.
– Мне жаль вас отрывать, – сказала я.
Он нетерпеливо застучал по клавишам, затемнив серым цветом стоп-кадр с видеопленки, запечатлевшей момент ограбления ночного магазинчика. Фигура в темных очках и шерстяной шапочке казалась почти незаметной, но изображение продавца выделялось из-за яркого пятна – брызнувшей из головы кровью.
– Настраиваю изображение и так и сяк, но все равно ничего не получается, – пожаловался Лапойнт со вздохом. – Я уже начал видеть этот кадр во сне.
– Невероятно, – поразилась я, глядя на экран. – Посмотрите, какая свободная поза. Как будто не происходит ничего особенного. Так, походя, выстрелил в человека.
– Да, это заметно. – Он потянулся в кресле. – Убил парня ни за что ни про что. Я этого не понимаю.
– Годика через два поймете, – ответила я.
– Не хочу становиться циником, если вы имеете в виду именно это.
– Нет, не это. Просто наконец придете к выводу, что не всегда есть причины.
Он смотрел на экран, на последнее прижизненное изображение Пайла Гэнта. Я производила его вскрытие.
– Посмотрим, что мы имеем, – сказал Лапойнт, сдергивая полотенце с кюветы.
Гэнту было двадцать три года и два месяца. Он работал сверхурочно, чтобы накопить деньги на подарок жене ко дню рождения.
– Это, должно быть, принадлежит "человеку из контейнера". Думаете, это татуировка?
Перед тем как получить пулю, Гэнт обмочился.
– Доктор Скарпетта.
Я поняла это, потому что задняя часть джинсов и сиденье стула были пропитаны мочой. Выглянув из окна, я увидела, как двое полицейских удерживали его жену, бьющуюся в истерике.
– Доктор Скарпетта!..
Она кричала и била себя. Она все еще носила скобы на зубах.
– Тридцать один доллар двенадцать центов, – пробормотала я.
Лапойнт сохранил файл изображения и закрыл его.
– Где? – спросил он.
– Эти деньги лежали в кассе, – пояснила я.
Лапойнт развернулся вместе с креслом, открывая ящики в поиске нужных светофильтров и хирургических перчаток. Зазвонил телефон, и он взял трубку.