– Вряд ли это имеет к ней отношение, – смущенно предположила я.
– Как вы, вероятно, знаете, в зоне интенсивного наркотрафика работают несколько оперативных групп по борьбе с преступностью и нелегальными иммигрантами, – продолжал он, не обращая внимания на мое замечание. – ФБР, Управление по борьбе с наркотиками, местные правоохранительные органы и, конечно, БАТ объединяют свои ресурсы в некоторых особо опасных случаях.
Телли пододвинул кресло и сел напротив меня.
– Примерно год назад мы сформировали группу для расследования убийств в Париже, которые, по нашим данным, совершал один и тот же человек.
– Не слышала о серийных убийствах в Париже, – сказала я.
– Во Франции мы контролируем средства массовой информации лучше, чем вы, – заметил генеральный секретарь. – Понимаете, доктор Скарпетта, сведения об этих убийствах появлялись в печати, но без сенсационных подробностей и лишнего шума. Парижане узнают об убийстве, женщин предупреждают, чтобы они не открывали двери незнакомым людям, и так далее. Но это все, что сообщается. Мы считаем, обществу полезнее не знать о пролитой крови, раздробленных костях, порванной одежде, следах укусов, сексуальных извращениях.
– Откуда появилось название "оборотень"? – спросила я.
– От него самого, – ответил Телли.
– От убийцы? – удивилась я. – Вы хотите сказать, он называет себя оборотнем?
– Да.
– Как вы можете это знать? – вмешался Марино, и по его поведению я поняла, что он не собирается вести себя вежливо.
Телли заколебался и взглянул на Миро.
– Что делал этот сукин сын? – продолжал Марино. – Оставлял свою кличку на месте преступления? Может, прикалывал записки к телам жертв, как в кино? Не люблю, когда в это дерьмо встревает большое начальство. Надежней всего работают трудяги вроде меня, которые не боятся запачкать ботинки, шастая по грязи. Как только в дело ввязываются оперативные группы и компьютерные системы, все идет прахом. Дело усложняют, придумывают ему заумные объяснения, хотя причина совсем простая...
– Здесь вы ошибаетесь, – оборвал его Миро. – Оборотень очень умен. У него были собственные основания, чтобы сообщить свое имя в письме.
– Кому было отправлено письмо? – осведомился Марино.
– Мне, – сказал Телли.
– Когда это случилось? – спросила я.
– Около года назад. После четвертого убийства.
Он развязал папку и вынул письмо в прозрачном конверте-файле. Телли передал его мне, легко коснувшись пальцами моей руки. Письмо было написано по-французски. Я узнала тот же странный угловатый почерк, который обнаружила на коробке в контейнере. На листке почтовой бумаги, запачканном кровью, было написано женское имя.