– Ни за что на свете. Я слышал, что достаточно одного взгляда – и тебе обеспечены катаракта, рак и полный набор прочих удовольствий.
– Не говоря уже о том, что можно превратиться в камень.
– Что?
– Марино! Осторожней!
Он столкнулся со мной, и я до сих пор не поняла, как это произошло, но все коробки вдруг полетели на землю, и, падая, он чуть не сбил меня с ног.
– Марино? – Я была напугана. – Марино!
Выключила прибор и сняла очки, чтобы лучше видеть.
– Проклятый ублюдочный сукин сын! – заорал Марино, словно его укусила змея.
Он лежал навзничь на полу, распихивая и расталкивая картонные коробки. В воздух взметнулась пластиковая корзина. Я присела рядом с ним и строго приказала:
– Лежи спокойно! Не дергайся, пока мы не убедимся, что с тобой все в порядке.
– О Господи! Вот дерьмо! Я весь измазался этой дрянью! – вопил он в панике.
– У тебя где-нибудь болит?
– Господи Исусе, меня сейчас вырвет. О Боже! О Господи!
Марино вскочил и, отбрасывая коробки, бросился к выходу. Я услышала, как его рвет. Он застонал, и его снова вырвало.
– Сейчас ты почувствуешь себя лучше.
Марино рванул свою белую рубашку так, что полетели пуговицы. Давясь и задыхаясь, он стягивал рукава, торопливо разделся до майки, свернул в комок то, что осталось от формы, и швырнул за двери.
– А что, если у него СПИД? – Голос Марино звучал как набат в ночи.
– Ты не заразишься СПИДом от этого парня.
– К черту! – Он опять чуть не подавился рвотой.
– Я сама могу закончить работу.
– Дай мне только пару минут.
– Почему бы тебе не найти душ и не помыться?
– Ты никому об этом не скажешь, – предупредил Марино, и я поняла, что он имеет в виду Андерсон. – Интересно, что они будут делать с этим месивом?
– Перевозка еще не подъехала? – спросила я.
Он поднял рацию к губам.
– Черт! – Он сплюнул и опять судорожно сглотнул.
Яростно вытер рацию о штанину, закашлялся, старательно собрал слюну и снова сплюнул.
– Я – Девятый, – произнес он, держа рацию за полметра от лица.
– Слушаю, Девятый.
Диспетчером оказалась женщина. Я уловила теплоту в ее голосе и удивилась. Диспетчеры полиции и операторы службы спасения почти всегда оставались невозмутимыми и не выказывали своих эмоций независимо от срочности или сложности дела.
– Десять пять для Рене Андерсон, – продолжал Марино. – Не знаю ее позывного. Передайте, что нам хотелось бы увидеть здесь труповозку.
– Девятый, вы знаете название службы перевозки?
Марино отключился от эфира и обратился ко мне:
– Эй, док, как название службы?
– "Кэпитал транспорт".
Он передал название, добавив:
– Диспетчер, если она на десять два, десять десять или десять семь или если нам нужно десять двадцать два, дайте мне знать.