На солнце лежал старый охотничий пёс Заграй. Васька медленно подошёл и потянул к нему голову. Заграй лениво встал, покосился на Ваську и поскорее отошёл.
Тигриный запах заставлял дрожать охотничьих собак. Один только молодой дворняга Майлик не смыслил ничего в охотничьих запахах. Он перепрыгнул через Ваську, припал к земле, толкнул его лапой, вертанул хвостом и, звонко лая, затеял с ним игру.
Васька расшевелился и неуклюже поскакал за собакой.
Догоняя друг дружку, они выбежали на залитый солнцем двор. Там охотники вынимали и развешивали для просушки шкуры привезённых трофеев. Мама с крыльца смотрела, как распаковывали чучело тигрицы – Васькиной матери. Грубое, наскоро сделанное чучело обмахнули веником от соломы и положили на середине двора. И Васькино сердчишко не выдержало: до сих пор он спокойно следил за людьми, а тут забыл всех, забрался на спину тигрицы, прижался к ней и стал её лизать и мурлыкать: «М-гм-гм… м-гм-гм…» – таким ласковым, дрожащим голосом.
– Вот видите, сразу узнал мать, – говорили мы, стараясь отвлечь Ваську от грустных воспоминаний.
Это в самом деле было печальное зрелище: чучело убитой тигрицы и нежно прильнувший к нему маленький тигрёнок.
Чучело поскорее унесли.
Васька заметался по двору, отыскивая мать, но потом отвлёкся едой, заигрался и забыл про неё.
Убрав комнаты и окончив всю утреннюю работу, мы сели пить чай, а Ваську, во второй раз, решили покормить позже.
Не тут-то было… Тигрёнок взобрался на диван, повёл носом и определил, что это со стола так вкусно пахнет. Он бросился на колени к кому-то из сидевших за столом, сгрёб к себе передними лапами тарелки и чашки и угрожающе над ними зарычал.
Все перепугались и повскакали с мест. Отец замахнулся на Ваську и закричал:
– На место! Где ремень?!
Но, видно, коса наскочила на камень. Васька в ответ зарычал ещё громче. Нам, ребятам, это понравилось: молодец Васька, не боится никого, умеет за себя постоять. Мы стали упрашивать отца, чтобы он уступил и накормил тигрёнка. Но старшие побоялись: уступишь раз – он и полезет на голову. Отец схватил Ваську и вышвырнул в окошко.
Дверь со двора была закрыта.
Васька принялся ломиться в неё, крича сердито и грозно: «баум… ба-ум… ба-а-ум…»
Он так орал и стучал, что пришлось ему уступить: его впустили.
Он влетел в комнату, вырвал из рук чашку, в которую ему разбивали сырые яйца, сунул в неё голову и с жаром всё съел. Потом ему дали молока. Он выпил, ублаготворился и разлёгся на диване. Теперь, когда он был совершенно сыт, он спокойно смотрел, как ели другие.
После этого случая мы всегда сначала кормили тигрёнка, а потом уже сами садились за стол.