– Всего мог ожидать, – вслух рассуждал Алексей, лежа на мраморном саркофаге кардинала Перетти, – но того, чтобы нам, коммунистам, помогали монахини, – этого никак не ожидал! Да… Плоховаты, видно, дела у папы, плоховаты!..
Ночь. Неспокойно спит Алексей. А Език улыбается во сне. Наверное, снится ему что-то очень хорошее, очень радостное… Что же ему снится?
…Сначала он видит зарево. Огромное зарево, двигающееся с востока. Оно разгорается все ярче, потом, охватив полнеба, озаряет Варшаву.
Слышатся звуки Интернационала.
Вдруг Езика окликнули – он ясно слышал слова. Чья-то рука протянула алое знамя. На знамени звездочками горели буквы: «Польская Народная Республика».
Где Език видел это лицо, такое близкое, родное? Они никогда не встречались, но Език его знает. знает и любит. Высокий выпуклый лоб, четкие брови и единственные в мире, неповторимые глаза – чуть прищуренные, чуть улыбающиеся, видящие что-то недоступное нашему взору…
Утром в грот легкой тенью проскользнула молодая монахиня в большом крылатом чепце, обрамленном твердо-белым зубчатым кружевом. Ей было, наверное, не больше семнадцати. Но лицо ее было желтовато-бледным. Такое бывает обычно у людей, которые редко бывают на свежем воздухе.
Поздоровавшись, монахиня поставила на пол макароны с сыром. Потом подала им по пачке, сигарет.
– Благодарю вас за то, что хорошо приняли меня, – сказала гостья приятным нежным голосом и слегка наморщила бровки. – Я пришла к вам по поручению Николо. Он прислал вам большой привет. – Легкая улыбка сверкнула в ее больших глазах. Но бледные губы с опущенными книзу уголками выражали страдание.
Гостья присела на мраморный камень рядом с горящей свечой. Език, сидя в сторонке, смотрел на нее из-под полуопущенных век. В ее лице, в позе он видел тяжкое утомление, какое бывает после перенесенного горя. Время от времени Език задавал вопросы. Она односложно отвечала на них и редко поднимала веки, как будто густые изогнутые стрелы длинных ресниц были слишком тяжелы.
В левой руке гостья держала «Библию в фотографиях».
– Впервые вижу такую, – сказал Алексей.
– Посмотрите, – монахиня подала ему книгу.
Алексей окинул ее внимательным взглядом.
– Вам плохо с нами? Грустно? – спросил он.
– Мне всегда хорошо с теми, кто борется за свободу моей родины, за которую погиб… – Она задышала сильно и часто, на ресницах повисли слезы. – Я очень любила своего брата…
Алексей, наклони голову, принялся листать книгу. Он увидел фотографии Адама, прикрывающего свою наготу; Евы, срывающей запретное райское яблоко; Каина, убивающего своего брата; Петра с ключами от райских ворот и многие другие. Алексей уже хотел захлопнуть книгу, как вдруг между страницами заметил газету «Унита».