- Как вы нашли нас здесь? - поинтересовалась Эрика, приглашая гостя к столу.
Шулленбург грустно улыбнулся, и она поняла, что произошло что-то крайне важное, иначе он не помчался бы к ним.
- Я обратился к фрау Гросс, - пояснил Шулленбург. - Пришлось заверить ее, что мы с вами друзья и искать встречи с вами меня заставляют важные обстоятельства. Так я получил ваши координаты. Вот ее послание вам - моя верительная грамота, - пошутил он и протянул Гроссу письмо. Шулленбург помолчал, потом с заметным усилием сказал: - Дело в том, что я возвращаюсь на военную службу, на этот раз в бундесвер.
Гросс и Эрика растерянно молчали.
- Я так и думал, что вы не поймете меня, - снова заговорил Шулленбург. - Другие тоже не поймут. Это и хорошо и плохо. Поэтому необходимо было повидать вас. Именно вас. И потому, что я доверяю вам, и потому, что мысль о возможности такого свидания никому и в голову не придет: ведь власти полагают, что вас нет в Германии. Как мне кажется, у нас имеется возможность побеседовать. Я не хочу оставлять при себе мысли, выводы, решения... Наверное, вам покажется странным то, что я скажу, но для меня это вопрос жизни и смерти.
Гросс мягко заметил:
- Мы слишком вас уважаем, чтобы усомниться в ваших намерениях, но решение добровольно занять командный пост в армии, которую создают, обучают и воспитывают бывшие гитлеровские генералы и офицеры, естественно, требует объяснения.
- Вас принуждают? - неуверенно спросила Эрика.
- И да, и нет.
- Говорить уклончиво вам не было свойственно, - насторожилась Эрика.
Шулленбург в нетерпении передернул плечами.
- Прошу внимательно выслушать меня, - заговорил он. - За мной установлена слежка. Возможность снова повидаться с вами может не повториться. Я хотел бы воспользоваться сегодняшним вечером.
- Мы слушаем вас, - успокаивающе произнесла Эрика.
Генерал сидел, откинувшись на спинку кресла-качалки, остановив взгляд на открытом окне, за которым угасал по-осеннему посвежевший летний день.
- Несколько лет назад, - заговорил Шулленбург, - меня пригласили в Бергтесгаден, и там, в бывшей резиденции Гитлера, произошла моя встреча с Карлом Функом и генералом Шпейделем - они уговаривали меня вступить в ряды бундесвера. Я уклонился. Позже, побывав на маневрах в Пфальце, еще раз продумав положение нашей страны, нашего народа, я решил воздействовать если не на совесть, то хотя бы на разум и на чувство ответственности моих бывших коллег... На совещании я произнес, как мне казалось, убедительную речь, генерал саркастически усмехнулся, - она никого ни в чем не убедила. С тех пор положение все ухудшалось. Политиканы, банкиры, бывшие гитлеровские генералы кричали о реванше, о необходимости нового похода на Восток. Народ наш сбивали с толку фальшивыми лозунгами защиты "тысячелетнего рейха", хотя Германия как единое государство просуществовало всего-навсего семьдесят четыре года. Бисмарк создал Германию из отдельных самостоятельных королевств и герцогств кровью и железом, однако это насильственное объединение не пошло нам впрок: империя кайзера - первая мировая война, империя Адольфа Гитлера - разбойничьи нападения на соседние государства, вторая мировая война - введение рабства в центре древней Европы. И все это под вопли о границах, о рейхе. Нас все время не устраивали границы, ни в тридцать седьмом году, ни в тридцать девятом, ни в сороковом. Все знают, к чему это привело... Кончилось тем, что наши армии были разгромлены, а страна оккупирована. Но наших политиканов и генералов это ничему не научило, и как только возникла Федеративная Республика Германии, они объявили ее наследницей пресловутого гитлеровского рейха и - смешно, но факт! - предъявили территориальные претензии к соседним государствам, к тем самым, которые совсем недавно подверглись нападению наших, немецких армий, были силой захвачены нами, упразднены как государства и превращены в колонии нацистской Германии. И вот теперь, после того как Советский Союз разбил немецкие армии на поле боя и принес освобождение порабощенным нами странам Европы, лидеры некоторых политических партий выступили в роли защитников якобы несправедливо обиженной Германии, подняли крик о реванше и стали готовиться к новому походу на Восток. Совершенно очевидно, что дело вовсе не в лишенном смысла и оснований реванше, а в стремлении реваншистов продолжить, на этот раз со своими новыми "союзниками" свой будущий разбойничий поход. Я много думал - что же мне делать? Выступать с речами о вреде войны и благе мира во всем мире? Я решил, что такая деятельность не для меня.