Пейре вздохнул. Простые слова трубадура подхлестнули его воображение. Де Орнольяк был тысячу раз прав, возвращаться домой – значит жениться на дочери кого-нибудь из соседей, заняться ремеслом и похоронить себя для рыцарства и поэзии на всю оставшуюся жизнь. Потому что достаточно сделать шаг в трясину, а она уже постарается затянуть тебя по самую шею. Он посмотрел на весело обсуждающего что-то с молодой красоткой итальянца и возблагодарил небо, что его противник не Луи де Орнольяк и не Бертран де Борн. Де Морсанваль хоть и виделся ему сильным трубадуром, но перед этими двумя трубадурами – и особенно перед Бертраном – Пейре преклонялся и робел. Кроме всего прочего, итальянец был чужаком. Пейре сжал кулаки, представляя себя во время учебного боя рядом с чучелом противника, которому Пейре должен был наносить поставленные де Орнольяком удары. Да, об Лоренцо де Морсанвале следовало думать как о чучеле, до которого Пейре не было никакого дела. Как о камне, через который следовало перепрыгнуть, как о мосте, через который надо было перебраться на другую сторону реки. И если Бертрана де Борна – героя, трубадура и рыцаря – он боготворил, если учителю был благодарен, то итальянец представлял собой досадную преграду, пройдя через которую он – Пейре – получал обещанную награду. Таким образом, из блистательного трубадура, веселого и жизнерадостного человека Лоренцо де Морсанваль в воображении Пейре превратился в лишенный души и самого права претендовать на что-либо предмет.
В этот момент итальянец бросил взгляд на своего противника и, прочтя в его глазах свой приговор, резко замолчал. Секунду, минуту или чуть больше велся странный поединок взглядов, пока Лоренцо не сдался, показав Пейре свою спину.
Бездействие начинало угнетать Видаля. Перекинув через плечо белую лютню, он вышел из турнирного зала на старую широкую каменную лестницу. Он не боялся опоздать к началу решающего поединка, потому как трубы герольдов были слышны далеко за пределами самого замка, и с каждым туром они становились все громче и громче, все настойчивее и настойчивее медные голоса их призывали судьбу поскорее разобраться в своих планах и выбрать нового короля поэтов.
На лестнице царило оживление, вверх и вниз летали нагруженные бочонками с вином и угощениями слуги, щеголяли новыми кольчугами и бравым облачением рыцари, кто-то здоровался с Видалем, кто-то старался улыбнуться и подбодрить молодого человека. Пейре искал Рюделя. Слова де Орнольяка о том, что сегодня ему предстоит либо определиться в жизни, либо продолжить жалкое существование, не вылетали из головы. Трубадуры мессена Джауфре Рюделя сами прочили для Пейре место в свите своего господина, сейчас на турнире он помог принцу выстоять против козней Бертрана, а значит, можно было надеяться на что-то большее.