И писательство, и выдумки, и хвастовство, и непонятные увлечения, и бесплодие мысли – все это от тоски, от душевной мертвенности. Живет только тело, внутри как-то все высохло, сморщилось, – должно быть, оттого я делаю так много глупого. Меня раздирают на части десятки людей во мне самом. Я думаю о жизни, которой не может быть, – наивной, прекрасной до глупости, – за это меня презирают, в лучшем случае снисходят, как к безвредному чудаку. Много говорят о том, что я пишу, сердятся, недоумевают. В чужом молчании я чувствую прекрасно мысль о том, что я «слабенький писатель», но никто, никто не видит, или не хочет видеть, сколько тоски, отчаяния, крови и заплеванных надежд во всей этой глупой фантастике. Я всегда думал, что книга должна быть как человек – и прекрасна, и отвратительна, и умна, временами нелепа, и искренна, и фальшива, – ведь это же человеческий документ! Я не люблю писателей без недостатков. Но олимпийцы, люди, съевшие зубы на литературе – на формальных методах, теориях построения сюжета и т. п. умных вещах думают иначе. Они, конечно, правы.
Но очень больно примириться вот сейчас, когда ушло 2/3 жизни, с мыслью, что обманывал других и себя, что писательство мое – чушь и мне уже совсем нечего делать в жизни. Нет ни минуты, когда я не ощущал бы это чувство катастрофы, о котором я даже никому не могу рассказать. Слезы – слабость…
26. Библиотека. У Оцаркина – разговоры, книга выйдет в конце года. Один. Тяжесть. Коля о «Блистающих облаках». Удар. Фальшиво, никому не нужно. Долго говорил с Кролом. Слезы.
17/XI. Писал весь день дикий рассказ о Томасе Кукки. Выходит. По черным улицам, Покровскому бульвару в РОСТА. Ветер, я в длинном пальто. Свежесть. Один… Думал – мне надо работать (писать) и жить для того, чтобы работать. Остальное все – к черту… У меня бывает временная слепота на людей…
19. «Пролетарий». В стране нет бумаги. Выход книг задерживается…
20. У Шторма – диктовал с 11 до 4. Было неловко, будто этим я возмещаю долг. Шторм правил. У нее лицо блестит, будто смазана маслом. В «30 дней». Пусто, сидел, правил, усталость…
21. Утром – «Пролетарий», арапистый Оцаркин. С Колей в библиотеку. Переулки Утрилло. Сырая земля. Чистые пруды, тусклая вода. Федотов. Брюки – трубой. РОСТА…
23. «Огонек» – уютный особняк на Страстном бульваре. Отнес книжку «Прыжок в Карибское море». Надо работать. M – ноет. Психическая заражаемость, синяя книга. Усталость. Непосильное бремя, у меня все меньше сил и все больше усталости. Чтобы жить интересно и без забот, надо работать, как каторжник. Порочный крут – тогда не остается сил жить,