Это был опасный для Новгорода момент, но не настолько, как иногда думают. Если бы Новгород был завоеван западными католиками, он мог бы действительно разделить судьбу Византии после Четвертого крестового похода, то есть временно попасть под власть иноземцев. Возможно, Новгород понес бы в политическом и экономическом смысле такие потери, что не смог бы противостоять более опасному врагу, надвигавшемуся с Востока. Однако трудно представить себе крестоносцев, навсегда поработивших русскую культуру, православную церковь и русскую знать. Если это оказалось не под силу Золотой Орде, способен ли был на это Запад? Легко преувеличить значение Ледового побоища. Если говорить о непосредственных результатах, то они были более важными для крестоносцев, поскольку остановили их военное продвижение на Восток. Более отдаленным во времени результатом было то, что сражение дало русским память о славной победе над грозным врагом, победе, особенно яркой на фоне поражений тех лет.
Сложись ход сражения иначе, судьба Эстонии и Ливонии изменилась бы. Тевтонские рыцари (фактически – бывшие Меченосцы), которые поддержали это нападение, могли взять на себя обязательства, за которые пришлось бы отвечать всему ордену. Хотя выжившие братья позднее продолжали жаловаться, что их не поддержали должным образом («Епископ… привел слишком мало людей, а войско братьев было слишком малочисленным»), им ничего не оставалось, кроме как смириться с властью магистра Дитриха. Только один из этих рыцарей появляется потом в Ливонских хрониках, и то через много лет. По меньшей мере один из уцелевших предводителей был послан в Святую землю. Не было ли бывших Меченосцев и среди тех тевтонских рыцарей, которые перешли в орден Тамплиеров в 1245 году? Мы не знаем. Даже Андреас фон Фельбен временно оставил страну, оставаясь в своих родных Нидерландах в 1243 году. Кажется, именно это поражение предоставило магистру Дитриху возможность провести в ордене основательную чистку, которую он выполнил с таким успехом, что в 1246 году был избран магистром Пруссии, а еще через восемь лет – магистром Германии.
Дорпат (Дерпт) и Новгород
Середина XIII века стала вершиной успехов крестоносцев в Прибалтике. Самым важным было то, что крестоносцам удалось убедить Миндаугаса Литовского в военном превосходстве христианского бога над языческими. В 1252 году он принял корону Литвы из рук немецкого епископа в присутствии магистра Ливонии. Хотя Миндаугас ничуть не изменил своих манер и обычаев и не допускал миссионеров нести слово Божье по своему королевству, Запад не торопил его с этим. Пожалуй, можно сделать вывод, что тевтонские рыцари были твердыми последователями «реальной политики». То есть они слишком хотели получить земли и людей, чтобы настаивать на немедленном крещении и изменении обычаев. Рыцари понимали необходимость медленного продвижения в таких обстоятельствах, не позволяя религиозному фанатизму нарушить традиционное течение местной жизни. В 1257 году крестоносцы из Ливонии и Пруссии даже сумели заставить самогитов принять на два года договор, в течение которого в страну допускались миссионеры и купцы.