Сам Вард еще ничего не говорил жене о принятых обязательствах и о контракте. Он только выглядел подобрей.
К вечернему чаю с берега прибыл Посьет и офицеры. Явились супруги Доти и рулевой – юный гигант со своей Сиомарой, тут же смущенный и, немного похожий на сумасшедшего, первый американский консул в Японии господин Рид, с индианкой, на которой платье, казалось, трещало по швам. Рид, в самом деле, как помешанный, все время думает о консулате.
Прием происходил в маленьком салоне, где в плаваниях была детская, поэтому немного пахло пеленками.
Анна Мария вскинула руки и мягко обронила ладони по направлению к храму и райскому саду, которые прекрасно видны через открытый порт. Там духовой оркестр играл что-то итальянское, страстное и немного печальное...
«Мои дети будут жить среди цветов!» – подумала Анна Мария.
А пока судно ходит, коммерсанты проживут на берегу. Тогда японцы окажутся не в силах запретить их деятельность. Секрет экспедиции, как полагал мистер Доти, не в том, чтобы снабдить Японию европейскими товарами. Продажа чандлери для китобоев лишь явный предлог, чтобы поставить свою факторию на этом берегу. Главная же моя цель – фарфор и лакированные изделия! Также – шелка и зонтики. Если набить шхуну такими товарами, то в Калифорнии выручишь настоящие деньги! Тогда-то и состоится открытие Японии! Конец – делу венец. И можно будет начинать все сначала. Но Перри мы все возмущены. Мы подадим на Перри жалобу в конгресс и потребуем расследования. Как смел Перри обмануть Америку!
Анна Мария сидела как тихий ангел. Временами она чувствовала себя на грани бешенства, желая деятельности, внимания к себе, и не только ради успеха. Как она возвысила бы весь этот самодовольный разговор! Что-то мстительное являлось в ее душе оттого, что приходится молчать, так непривычно чувствуешь себя в роли жены мелкого бизнесмена – статисткой, уборщицей...
С берега доносилась приятная музыка, словно там, на побережье, скучали и томились, выражая ласковым пением суровых труб свои чувства. Что-то грустное висело над красивой вечерней бухтой, куда-то зовя и напоминая о чем-то покинутом и заброшенном и на что-то жалуясь, побуждая тесно сидевших за столом почувствовать себя дружней и еще почтительней подымать свои бокалы за благородного викинга, которому все они теперь обязывались служить.
Пили чилийское вино.
– Один американец из Гонконга пытался в этом году открыть в Симода банковскую контору, – сказал Шиллинг.
– Кто? – встрепенулся Рид.
– Кто такой? – спросил Доти.
Многие отставили бокалы и отшатнулись от стола, подняв головы с деловым выражением лиц. Общее единение, казалось, было нарушено.