Как-то раз Хаэмуас работал у себя в кабинете. Он диктовал Пенбу кое-какие заметки, касающиеся эпохи правления Осириса Тутмоса Первого, когда в комнату с поклоном вошел Иб. Полуденный завтрак уже подавали, и приближался час дневного отдыха. Взглянув на своего помощника, Хаэмуас понял, что ему вместо отдыха предстоит исполнить еще какую-то обязанность, и эта мысль не доставила ему радости. Ему так хотелось прилечь на кушетке и подремать в прохладе под легкий шелест опахал.
– В чем дело? – резко спросил он.
Пенбу тем временем собрал свои перья, чернильницу и свитки. И у него в этот жаркий полдень слипались глаза. По знаку Хаэмуаса он вышел из комнаты.
– Прошу прощения, царевич, – начал Иб, – но пришел какой-то молодой человек, который просит уделить ему минуту внимания. Его матери требуется врачебная помощь.
– Что еще за человек? – раздраженно спросил Хаэмуас. – В городе полно опытных лекарей. Ты объяснил ему, что я занимаюсь только знатными пациентами или же теми случаями, которые мне особенно интересны?
– Объяснил, – ответил Иб. – Он говорит, что его мать – знатная женщина, а не какая-то простолюдинка. За твою помощь и совет он будет очень признателен, а его дядя щедро наградит тебя за труды.
Хаэмуас вздрогнул от неожиданности, но ничего не сказал.
– Золото меня не интересует, – пробормотал он. – Золота у меня и так достаточно. Что случилось с этой женщиной?
– Она сильно занозила ногу. Занозу удалось вытащить, но рана по-прежнему нагнаивается.
– В таком случае мне нет необходимости идти к ней самому. Я могу просто назначить лечение. – Хаэмуас почувствовал облегчение. – Пришли ко мне этого молодого человека.
Иб удалился, и Хаэмуас стал ждать. Вскоре в дверном проеме возникла темная тень. Хаэмуас поднял глаза. Перед ним в почтительном поклоне и вытянув вперед руки стоял молодой человек приблизительно одного возраста с Гори. Хаэмуас обратил внимание, что руки у него хорошей, изысканной формы, ухоженные, с нежной кожей, ногти аккуратно подстрижены, а ладони покрыты хной. На ногах у него были сандалии с золотыми ремешками, юбка сшита из полотна десятой или одиннадцатой степени прозрачности. Юноша выпрямился и стоял, глядя Хаэмуасу в глаза. В его взгляде не было ни раболепной покорности, ни гордыни, одно лишь ожидание. Хаэмуас обратил внимание, что молодой человек без парика. Черные, совершенно прямые волосы свободно спадали на широкие плечи. Шею охватывал массивный золотой обруч, и один-единственный крупный анк, символ жизни, висел у него на груди, не слишком мощной, но развитой и мускулистой. Серые глаза юноши внимательно, но вместе с тем с некоторой отстраненностью следили за Хаэмуасом. В молодом человеке Хаэмуасу почудилось нечто знакомое, возможно, гордая прямая осанка или же легкий, обращенный вверх изгиб в уголках губ. Хаэмуас решил, что перед ним – наилучший образчик молодого мужчины, который ему когда-либо доводилось видеть, не считая, разумеется, Гори.