– Где ты взял это? – спросил он угрожающе-спокойным голосом.
Солдат побледнел и, запинаясь, ответил:
– Вон у того офицера, сэр… милорд…
– Отдай его мне, – он так грубо вырвал штандарт у солдата, что едва не сдернул того с лошади. – Какое ты имеешь право поступать вот так – отбирать штандарт у безоружного человека? Трус! Я даже от противника ожидаю более достойных манер, чем твои. Возвращайся в строй! Когда захватишь штандарт в бою, можешь оставить его себе. – Пошел вон, негодяй!
Солдат, дрожа, поспешил к своему отряду, а Руперт, подскакав к офицеру-мятежнику, с изысканным поклоном вернул ему его штандарт. Офицер ответил столь же степенным и учтивым жестом, а затем воины парламента ушли, молча и теперь уже беспрепятственно.
Кит внимательно наблюдал за ними, сжимая пальцами края раны. Его правая рука отдыхала, ноя от напряжения боя. Он чувствовал, как Оберон под ним устало переминается с ноги на ногу. Конь уже был в летах, а подобная жизнь способна лишить былой силы даже самое выносливое животное. А сам Кит, сколько еще он сможет продолжать все это? «Ну, еще одно сражение, ну, снимем еще одну осаду, одержим новую победу… – думал он. – Скоро наступит лето, за ним – пора урожая, а потом придется биться уже на снегу и видеть, как он краснеет от их крови». Кит очень устал, и даже его неистовая тоска по дому не могла сравниться с безумным желанием просто лечь и больше не воевать. Теперь он хорошо понимал, почему Фолкленд в сражении при Ньюбери так легко распорядился своей жизнью. Кит попытался было подумать о Хиро и о сыне, но они были где-то далеко-далеко в его сознании, за пеленой туманной дымки, и он даже не смог припомнить, как выглядит жена.
Назавтра им предстояло двинуться обратно, в Уэльс, а после этого… кто мог знать? Рассеянно наблюдая, как кровь медленно проступает над его пальцами и с края ладони капает в пыль, Кит подумал, а увидит ли он вообще когда-нибудь снова свой дом.