– Это ведь ваша спальня.
– Да.
– Но где же будете спать вы?
– Сегодня я спать не буду. Кит лежит там, в часовне… мертвый.
Руперт посмотрел на нее.
– Вы любили его?
Похоже, не было никакой причины отрицать это, тем более – ему.
– Его и Малахию, моего племянника, это все, кого я любила. А теперь оба они мертвы.
Он медленно кивнул, его огромные темные глаза блуждали по комнате, словно ища чего-то, на чем можно было бы остановиться и отвлечь мысли.
– Мы не должны были сражаться, – произнес он, – но, видит Господь, у меня не было выбора. Так много друзей… меня отрезали от них. Мне пришлось прятаться в лесу, пока опасность миновала. Моего коня застрелили, и я не мог вернуться на поле боя. Когда, наконец, я добрался до Йорка, там осталось так мало, так мало… – он содрогнулся и потер руками лицо. – Ньюкасл потерял весь свой полк. Всех своих «барашков», все они погибли… Он рыдал, как дитя.
А теперь зарыдал и сам принц. Руфь видела, как огромные круглые глаза бегали под его пальцами, когда он снова и снова тер ладонями свое лицо, как бы пытаясь избавиться от страшных видений, проносившихся в его сознании. Он выглядел таким молодым, таким сильным и уязвимым… словно жеребенок. Она подошла к нему поближе, бессознательно, просто чтобы утешить его.
– А потом… – сказал он.
– Да-да?
Теперь Руфь стояла уже близко и могла коснуться его. Руперт поднял на нее взгляд, желая понять, можно ли ей довериться. Она положила руку ему на голову, и ощущение его волос под пальцами было таким, словно она гладила маленького Кита. Руфь содрогнулась и, сев на постель рядом с принцем, погладила его волосы. Слезы продолжали бежать из его глаз, причем настолько легко, словно он не понимал, что плачет.
– Мне рассказали… уже потом… что там видели… моего пуделя. Он выскользнул из ошейника и бросился за мной, когда я поскакал к своему полку. Они убили его… враги его убили. Они говорили, что он – воплощение дьявола. Мой бедный Бой…
Его последние оборонительные укрепления рухнули и, положив голову ей на плечо, принц горько разрыдался. Руфь привлекла Руперта к себе и, обняв его голову, тоже плакала, но только молча. Она гладила его темные шелковистые волосы, целовала его лоб, на который падали ее слезы, а спустя некоторое время она легла на постель и потянула Руперта к себе, вниз, чтобы удобнее было утешать его. Немного погодя ее губы отыскали его рот, который она тоже поцеловала, и тогда руки принца ожили и обняли лицо Руфи. Рот у принца был нежный, с мягким изгибом, словно у ребенка, а вот изгиб шеи был еще мягче, тоже совсем детский, и ресницы веером нежно лежали на щеках. Но тело он имел сильное и крупное, тело настоящего мужчины, с большими плечами и мощными ногами. Этот контраст надрывал ей сердце, тронув ее невыразимо…