Ричард пристально посмотрел на нее.
– Но откуда вы узнали, что Кит приезжает именно сегодня? – сердито поинтересовался он. – Я тут уже три дня дожидаюсь на дороге.
Мэри-Эстер взглянула на Ричарда с сожалением.
– Все было условлено заранее, Дик[8]. Люди, с которыми должен был ехать Кит, ожидались в Йорке сегодня к полудню.
Ричард что-то сварливо пробормотал, думая о времени, которое он терпеливо просидел у этих болот. А Мэри-Эстер между тем продолжала.
– Ты мог бы избавить себя от лишних хлопот, если бы спросил меня. Я ведь даже и не знала, где ты пропадал два последних дня. Почему ты всегда так осложняешь себе жизнь?
Ричард не ответил, а только пришпорил лошадь, пуская ее легким галопом по тропе. Он думал о том, что Мэри-Эстер всегда ухитряется испортить ему жизнь. Он задумал эту встречу с Китом на дороге, это был его собственный особый план, сюрприз для брата. И сюрпризом для всей семьи было бы их неожиданное появление в усадьбе… Но эта женщина опять все испортила, украла у него торжественный въезд и, зная о времени прибытия Кита заранее, завладела инициативой, отодвинув Ричарда на задний план.
Ну а Кит побрел к Болтунье, которая мирно паслась среди папоротника. Подхватив поводья, он оседлал лошадь и поскакал рядом с мачехой, задумчиво глядя на выразительную спину старшего брата Он знавал в Оксфорде несколько человек такого вот типа, которые, кажется, испытывали некое извращенное удовольствие, осложняя себе жизнь. Кит надеялся, что Ричард не омрачит его возвращение к родному очагу. А потом его взгляд приковала тонкая фигурка Хиро, которая попридержала Златогривого рядышком с пони Руфи, чтобы пропустить Мэри-Эстер, и все мысли о Ричарде мигом вылетели из головы.
Да, возвращение Кита домой было шумным. Во дворе столпилось столько народу, что конюхи с большим трудом смогли увести лошадей в их стойла. Лия разрыдалась, отец Мишель заливался громким смехом, Клемент держал речь, чего прежде никто от него и не слыхивал, а Амброз с Фрэнсисом кричали во всю мощь своих здоровых юных голосов. Анна с Геттой что-то лепетали, щебеча, как сороки, и только Мэри-Элеонора хранила молчание, хотя это проистекало от застенчивости, а не из-за недостатка волнения. После того как Кит поздоровался с членами семьи, настала очередь слуг, приветствовавших его лучезарными улыбками, робкими кивками и реверансами, рукопожатиями и поцелуями, ведь господин Кит всегда был их любимцем, такой красивый, а уж как прост в обхождении… И даже повар Джекоб появился из кухни, где он царил, словно бог кастрюль и сковородок. Он привел избороздившие его лицо морщины в движение, которое у этого сурового старика из Йоркшира считалось чем-то вроде улыбки.