Но мне всегда больше импонировала ее сердечность и чувствительность, нежели внешность. При ее несомненных качествах настоящей Фигуры, она умудряется совмещать в себе твердость и мягкость, рассудительность и бесшабашность, серьезность и непринужденность. Я помнил, какой она была во времена Древнего Египта, когда ее звали Изис. Тогда в ней чувствовалось больше задора и авантюризма. Сейчас она набралась опыта и стала более сдержанной, но в ее темных глазах иногда вспыхивают искорки былой игривости.
Мы с ней сошлись еще тогда, до гибели Атлантиды, сражаясь бок о бок в Египте и испытывая друг к другу искреннюю симпатию. Мы как будто настроены на одну волну, словно между нами есть какая-то незримая связь, которая помогает понимать друг друга с полуслова.
Я очень ценю нашу дружбу. Мне сейчас нужна поддержка, хотя бы на уровне доброго слова или обыкновенного понимания. Меня пугает вероятность того, что Реджи может от меня отвернуться, когда я преображусь в «чистую», Истинную Фигуру. Отвернуться не в плане Игры, поскольку она Высшая и, безусловно, поймет и примет мое решение. А в смысле именно той духовной связи, которая нас так сближает.
Возможно, она меня возненавидит так же сильно, как скорее всего возненавижу себя я сам. Но у меня, кажется, нет выбора.
– Мне нужно поспать, – сказал я, вставая. – Часа два, не больше. А потом займемся поиском выживших.
Она тоже встала, подошла ко мне и обняла.
– Отдохни, – шепнула она, отстраняясь и, взяв мои руки в свои, легонько сжала ладони. – Набирайся сил. А я пойду посмотрю, как там Барри и Пешки.
Она вышла из комнаты, а я допил вино и некоторое время стоял с пустым бокалом в руке и хмуро смотрел на глобус, на котором мрачным пятном темнела Австралия…
* * *
– Тебе пора возвращаться на Остров, – сказал Он, поглаживая рукоять меча. – Ты достаточно порезвился в этих землях.
Слон, которого люди называли О-кунинуси, скривился, словно хлебнул горького напитка. Он кивнул на собравшихся за его спиной смертных и сказал:
– Они меня не отпустят, Ферзь. Ты же знаешь, каково это, быть богом. У меня еще много дел, да и потомство не поймет ухода отца.
Хмыкнув, Он посмотрел на людей, почтительно замерших в стороне. Свита Слона не решалась приближаться к сакуре, возле которой разговаривали два божества.
– Совет объявил общий сбор, – произнес Он, снимая с кимоно упавший с дерева бледно-розовый лепесток. – Я точно не знаю, чем это вызвано, но думаю, они хотят начать миссионерство.
Лицо Слона вытянулось, он вдруг нахмурился, сжав рукоять меча, словно собирался нападать. Что это с ним?