Это они. Я нашла в себе силы пригласить его к нам.
ОН. Здрассы… Здрассы… (В зал.) Это я так от волнения всегда произношу.
ЕЕ МАТЬ. Садитесь… Итак, вы уже люди семейные, без пяти минут… У нас с Николаем Ивановичем сначала была к вам просьба – обождать с браком и проверить свои чувства. (Торопливо.) Но мы с ним уверены, что вы нас не послушаетесь…
ОН. Я отчего-то сейчас думаю, что она не очень обрадовалась, если бы мы ее послушали.
ЕЕ МАТЬ. Так что ладно, записывайтесь. Теперь о вопросах скучного быта. В Швеции, я слышала, есть закон, по которому люди имеют право вступать в брак, лишь обладая собственным домом. Вы, по-моему, обладаете только койкой в общежитии.
ОНА. Мама…
ЕЕ МАТЬ. Это жизнь, дорогая Леночка, и ее не надо стыдиться. Так что, говоря попросту, где вы собираетесь жить? У нас? Это – тесно, неудобно, и мы не настолько знаем друг друга, и у всех есть свои привычки… Снять комнату?.. Это очень дорого, а вы пока не зарабатываете… К счастью, тетя Вера, которая живет теперь у тети Ани и дяди Сережи, сама предложила отдать вам свою комнату… Это небольшая комната, рядом с Химками… Пятьдесят минут на автобусе. Она небольшая… но вам большую и не надо.
ОН (в зал). Нам и не надо было большую… Нам…
ЕЕ МАТЬ. Так, с этим мы уладили… А теперь давайте обедать. Только сначала надо мыть руки, молодой человек… Так это заведено… (Отходит с ним в сторону.) Я хочу открыть вам, что вы совершенно не умеете мыть руки. После вашего мытья на полотенце остались грязные следы… Я рада вам сделать это замечание как будущему родственнику: вы уже достаточно взрослый, чтобы уметь мыть руки.
ОН. Простите. Ради бога… простите. (Ей.) Я чуть не умер от стыда. Есть вещи, которые нельзя говорить… (В зал.) Но что делать – она работала педагогом, и у нее, видимо, были свои взгляды на воспитание: она считалась сторонником реалистического подхода к вещам – к любым вещам. Наверное, все это полезно… (Ей.) Я, например, после ее прямого и честного разговора так тщательно мою руки, что теперь не поймешь – нужно ли руки вытирать полотенцем или наоборот. Правда, в доме у вас я старался больше не бывать.
ОНА. Милый. Ты никогда не мог понять. Она была моя мать! Она меня любила! Страшно любила и оттого было все! Это надо было понять, а не пользоваться ее опрометчивыми словами и поступками! Впрочем, все эти рассуждения о несовершенстве моей матери появились потом… А тогда ты уставился на меня и просидел весь обед с блаженной улыбкой…
ОН. Тогда был рай. И мы получили от щедрот твоей матери тот самый шалаш, в котором так хорошо с той самой милой. И я не мог представить, как мы потом выберемся из этой комнаты.