Он повел Сано в покойницкую – приземистое здание с облупившейся штукатуркой и неряшливой кровлей из тростника. В его единственной комнате находилось несколько каменных лоханей для обмывания покойников, шкафчики с инструментами и скамья, заваленная кипами книг и бумаг. Мура – помощник доктора Ито, человек лет пятидесяти, с седоватыми волосами и квадратным смышленым лицом, – занимался чисткой ножей. Увидев Сано с хозяином, он поклонился. На трех столах высотой по пояс лежали укрытые саванами тела. Доктор Ито подошел к тому, что крупнее.
– Господин Ояма, – объявил он и сделал знак помощнику.
Мура шагнул вперед. Он принадлежал к эта, сословию неприкасаемых, которые служили здесь тюремщиками, мастерами пыток, носильщиками трупов и палачами. Эта вели происхождение от людей, чей род деятельности – забой скота, выделка кож и прочее – так или иначе был связан со смертью, а следовательно, подразумевал духовную нечистоту и ставил их в положение париев. Мура, выполнявший для доктора всю физическую работу, по знаку последнего убрал покрывало с тела начальника полиции.
Хотя Сано не раз присутствовал при опознании и привык сдерживать отвращение к мертвым, вид бледного тучного тела вызвал у него приступ брезгливости. Остекленевший взгляд и разинутый рот Оямы придавали ему сходство с умалишенным, что совсем не вязалось с образом человека, ответственного за поддержание порядка в городе с миллионным населением.
– Переверни его, Мура, – попросил доктор Ито.
Эта повиновался. Доктор указал Сано на затылок Оямы. Волосы там были сбриты, открывая рану с багровой запекшейся массой за левым ухом.
– Этот удар проломил ему череп, – пояснил Ито.
Вследствие запрещения, наложенного на изучение трупов и прочие медицинские процедуры, хоть сколько-нибудь напоминающие западные, Сано не рискнул проводить детальный осмотр тела в храме. Он лишь оглядел его, чтобы удостоверить личность покойного, и, естественно, не заметил раны.
– Может, это произошло уже после смерти? – спросил Сано доктора.
Тот покачал головой.
– На коже и на волосах, прежде чем Мура обмыл его, была кровь, а мертвые не кровоточат. В момент нанесения удара неким остроконечным предметом Ояма был еще жив. Столь тяжкие травмы обычно смертельны. Ожогов на теле нет, да и кожа не порозовела, как если бы он задохнулся в дыму. Таким образом, я заключаю, что именно рана, а не пожар, погубила Ояму.
– При осмотре места происшествия я не нашел ничего похожего на оружие, – сказал Сано. – Но теперь ясно, что смерть Оямы была преднамеренной, а не случайной, как считали сначала. Видимо, убийца устроил поджог, чтобы замести следы.