Ведь если сравнение со шмелем, своим полетом опровергающим закон всемирного тяготения, помогает понять силу швейцарской экономики и ее способность преодолевать ограничения, налагаемые законами экономическими, то сопоставление с хамелеоном может дать представление о другой способности швейцарцев — умению мимикрировать, то есть приспосабливаться к окружающей социальной и культурной среде, делаясь неразличимыми на ее фоне.
Швейцарских франкофонов бывает нелегко отличить от столь же привередливых по своему характеру французов. Италоговорящих швейцарцев запросто можно перепутать с заносчивыми итальянцами. Ну а по-немецки солидные германоязычные швейцарцы часто почти совершенно неотличимы от настоящих немецких немцев.
Знаковые формы швейцарской культуры весьма разнообразны. А предметы, которые часто принимают за символ чего-то подлинно швейцарского, на самом деле таковыми вовсе не являются. Например, туристы в Швейцарии просто с ума сходят по часам с кукушкой, видя в них нечто типично швейцарское. Чтобы дать им возможность потратить свои франки, тамошние торговцы стараются не отказать им в удовольствии приобрести эти ходики. На самом же деле ничего швейцарского в этих часах ничего нет — самим швейцарцам эта игрушка кажется слишком вульгарной, весь этот кич они специально для туристов завозят из Южной Германии. Что касается знаменитого швейцарского армейского ножа, то такой нож действительно выдается военнослужащим. Но это совсем не тот нож, который пользуется столь большим спросом у туристов — с ножницами, пинцетом, зубочисткой, пилкой для ногтей, штопором и даже специальной ковырялкой для извлечения камешков, застрявших между подковой и лошадиным копытом.
Швейцарцы, однако, чрезвычайно заботятся о впечатлении, которое они производят на другие народы. Они убеждены, что со всего света на них устремлены очень пристальные и весьма критические взоры. Это мнение проистекает из того, что именно так они сами взирают на весь остальной мир — потому-то и от других ничего иного не ожидают. И если вдруг оказывается, что их действительно «не разглядели», а их альпийский рай путают с Австрией или югом Германии, то они чувствуют себя страшно уязвленными. И уж хуже некуда, когда Швейцарию путают со Швецией. А это как раз и происходит очень часто — название обеих стран начинается с шепота «Шве… — Швейц…», обе блюдут свой стародевичий нейтралитет, наконец, обе ассоциируются со снегом. Подсознательное стремление швейцарцев к незаметности ведет к тому, что знания о Швейцарии у широкой публики за ее пределами довольно отрывочны и неполны. Дежурный вопрос в любой телевикторине о швейцарской столице с удивительным постоянством становится граблями, на которые наступают все, кому не лень, И сколько бы история с ним ни повторялась, только очень сильные разумом люди способны запомнить, что столица Швейцарии — это отнюдь не международно-политико-дипломатическая Женева, не Цюрих — самый крупный город страны и мировой финансовый центр, и даже не столь знакомый туристам Интерлакен, а довольно скромный и тихий нравом Берн.