– головы, за исключением макушек, выбриты наголо, зато под мышками – учебники.
И все же более разительной противоположности авантизму нельзя себе и представить. Разумеется, никто всерьез не верит, что Ксуан и впрямь подчинил себе историю, никто не считает, что мироустройство, основанное на его видениях, ближе прочих к полной, идеальной рациональности. Власти, от Синода до последнего администратора в каком-нибудь глухом углу, стремятся покончить с прежними, диссидентскими общинами, разогнать стариков и завладеть умами молодежи. В теории такое вполне возможно: мол, это наше внутреннее дело, и Всемирная Федерация тут ни при чем. Но практика опровергает теорию; средства сообщения и связи превратили Землю в единое целое, скрыть что-либо вряд ли получится – чересчур много представителей элиты разных стран находятся в тесном контакте и разделяют мнения друг друга: они – или общественное мнение – могут заставить свои правительства, по крайней мере, те, которые называют себя демократическими, надавить на Союз (куда сильнее, чем способен «Файербол»)… Кира сообразила, что отвлеклась, и усилием воли вернулась к действительности.
Ли дважды останавливался, чтобы поздороваться со знакомыми. Кира ловила на себе неодобрительные взгляды. Должно быть, ее наряд кажется верхом неприличия. Ерунда, это ведь не закрытая территория; тут наверняка бывает множество посторонних, как по делам, так и из любопытства. Несомненно, экономика сектора в той или иной степени зависит от чужаков. Тем не менее, когда Ли пригласил ее войти в открывшуюся дверь, девушка испытала громадное облегчение.
Они очутились в роскошно обставленной комнате: многочисленные ковры, невысокая мебель, расшитые золотом и серебром шторы. Впустивший их молодой человек жестом велел двери закрыться и склонился в глубоком поклоне перед седобородым, суровым на вид мужчиной, который вышел из сводчатого дверного проема в дальнем конце комнаты. На старике были кафтан и куфия. Ли тоже поклонился и произнес: «Салам алейкум». Кира стояла и молчала, чувствуя себя не в своей тарелке.
– Ва алейкум ассалам, – отозвался старик и неожиданно улыбнулся. – Чем я обязан радости видеть тебя, мой друг? – спросил он по-английски с легким акцентом. Улыбка исчезла столь же внезапно, как и появилась. – Неприятности?
– Вроде того, – признался Ли.
– Ясно. Пойдемте. – Старик отдал распоряжение слуге, и тот поторопился уйти, а хозяин повел гостей за собой. В комнате, увешанной гобеленами и несколько напоминавшей шатер, он предложил им сесть на пол возле столика с экзотическими яствами, уселся сам и сказал Кире: