– Да какое ты имеешь право мне указывать, Фрэнк!
Джейн вошла на кухню, но родители ее даже не заметили – настолько они были заняты друг другом. "Что же она с собой сделала!" – изумилась Джейн, глядя на Анжелу в узком красном платье. С каких это пор она стала носить туфли на шпильках и красить веки зелеными тенями?
– Ведь ты уже бабка, Господи Боже мой, – возмущался Фрэнк. – И как только можно показываться на людях в таком наряде? Ты погляди на себя!
– По крайней мере хоть кто-то смотрит на меня. Ты ведь этого никогда не делал.
– Да у тебя же сиськи из платья вываливаются!
– Я думаю так: если есть чем гордиться – надо гордиться.
– И что ты хочешь этим доказать? Что ты и этот детектив Корсак...
– Спасибо. Винс хорошо со мной обращается.
– Мама! – воскликнула Джейн. – Папа!
– Винс?! Значит, ты уже зовешь его Винс?
– Эй! – еще раз окликнула их Джейн.
Только сейчас родители обратили на нее внимание.
– Ой, Джени! – проговорила Анжела. – Ты все-таки приехала!
– И ты знала об этом? – изумился Фрэнк, глядя на дочь. – Ты знала, что твоя мать пустилась во все тяжкие?
– Ха! – усмехнулась Анжела. – Да кто бы говорил!
– И ты позволила родной матери выйти из дома в таком виде?
– Ей пятьдесят семь, – сказала Джейн. – И что, я должна измерять длину ее платьев?
– Это... это же неприлично!
– Хочешь, я скажу, что неприлично? – возмутилась Анжела. – Это ты всегда вел себя неприлично – украл мою молодость, красоту и в конце концов вышвырнул меня на помойку. Это ты всегда норовил сунуть свой член в первую попавшуюся бабью задницу!
"Неужели я это слышу от мамы?"
– И у тебя еще хватает наглости говорить мне, что неприлично! Давай, иди к ней. А я остаюсь здесь. Хоть раз в жизни отведу душу. И уж повеселюсь на славу!
Анжела повернулась и, цокая шпильками, вышла из кухни.
– Анжела! Вернись немедленно!
– Папа! – Джейн схватила Фрэнка за руку. – Не трогай ее!
– Надо же ее остановить, пока она вконец не опозорилась!
– Не опозорила тебя, ты хочешь сказать.
Фрэнк вырвал руку.
– Она же твоя мать. Ты могла бы сделать ей внушение.
– Она пришла на вечеринку, что тут такого? Она же преступлений не совершала!
– Ее платье – вот где преступление. Хорошо, я успел вовремя, она еще не успела выкинуть ничего такого, о чем бы потом пришлось жалеть.
– А ты-то что здесь забыл? Как узнал, куда она собралась?
– Она сама сказала.
– Кто – мама?
– Позвонила, сказала, что все мне прощает. Что я могу резвиться, сколько мне заблагорассудится, и что она тоже собирается повеселиться. Сегодня на вечеринке. А еще сказала, что мой уход для нее – лучший подарок в жизни. И вот я спрашиваю, что, черт возьми, у нее с головой?