Кузьмин сбросил доху, снял бобровую шапку и поздоровался со всеми кивком головы. Увидев Анну, он без стеснения осмотрел ее и громко засмеялся.
– Да у вас прибыль! Ай да Матвейка, отхватил какую!
Анна, покраснев, бросила на промышленника хмурый, недружелюбный взгляд и ушла за перегородку, в куть.
Кузьмин обернулся к невысокому чернявому молодому человеку, который, раздевшись, стоял у двери, ожидая, когда его познакомят с хозяевами.
– Знакомьтесь: Соколовский Федор Ильич. Гувернер, – не удержался золотопромышленник от того, чтобы не блеснуть богатством своего дома, как это любил делать.
«Губернер! – ударило в уши деду Фишке, возившемуся с самоваром у печки. – Ну, так и есть: не иначе губернаторского чиновника притащил с собой Кузьмин, чтобы записать на себя Юксинские золотоносные земли. У них это просто. Вот напасть-то! Эх, дурак старый!» – мысленно ругал он себя за то, что сам же подбил Матвея советоваться с Власом.
Ожесточенно дуя в самоварную трубу, так что искры летели из решетки, он уже не слышал того, о чем говорилось в прихожей.
А Захар, посмотрев на студента в черной форменной тужурке с блестящими золочеными пуговицами и синих диагоналевых брюках навыпуск, как всегда откровенно, сказал:
– Вона как! Го-вер-нер! Это что же, Никита Федотыч, он при тебе вроде как за лакея будет?
– Эк, деревенщина! – тряхнул головой Кузьмин, недовольный такой неучтивостью бывшего своего работника. – Гувернер – это слово французское: воспитатель значит, или учитель по-нашему. Федор Ильич к Алеше приставлен учить его разным предметам, в том числе и языку французскому.
– Ну, прости, коли так! Не хотел обидеть тебя, Федор Ильич, – добродушно сказал Захар.
Но студент и не думал обижаться. Улыбнувшись на слова Захара, он приветливо поздоровался за руку с новыми знакомыми. Перед Матвеем Соколовский задержался, они посмотрели друг другу в глаза.
Алеша, не раздеваясь, осматривал простое убранство крестьянского дома; с худенького, испитого лица его не сходила гримаса брезгливости. В доме Строговых полы были некрашеные, кровати деревянные, вместо кресел стояли табуретки, на маленьких окнах висели домотканые занавески.
Захар подскочил к Алеше, расстегнул его дошку и проворно вытряхнул из нее ошеломленного такой бесцеремонностью барчука.
Кузьмин взял сына за руку и шагнул вместе с ним в горницу, где Агафья накрывала на стол. Соколовский остался один возле железной печки, грел посиневшие руки. Матвей, раскрывая туески с медом, несколько раз обращался к нему, спрашивал, какова дорога, удачно ли миновали лога. Анна из кути тоже поглядывала на студента в щелку перегородки.