Скоро охота окончилась. Косачи разлетелись еще задолго до рассвета.
Собирая убитых птиц, Соколовский с грустью сказал:
– Я, наверное, ни одного не убил. Чертовски трудное это дело.
Матвею очень хотелось, чтобы гость почувствовал радость охотничьей удачи, и он принялся убеждать Соколовского:
– Нет, Федор Ильич, в этой стороне все ваши. Я сюда не стрелял.
Соколовский знал, что все это не так, но слова Матвея ему были приятны.
На пасеку они принесли девять косачей.
Охота Кузьмина и деда Фишки оказалась менее удачной. Они убили по три птицы.
Дед Фишка, как всегда при неудачной охоте, проклинал свои мохнатые брови. Старику казалось, что они мешают ему стрелять без промаху, и он сердито дергал их, приговаривая:
– Лезут аж в самый глаз, язвы холерские! Сколько из-за этого пороху зря попалил.
В тот же день Матвей и Соколовский пошли в пихтачи охотиться на рябчиков. Едва они поднялись на косогор, как спугнули два табунка. Рябчики стайками разлетелись в разные стороны.
Матвей распорядился:
– Вы, Федор Ильич, стреляйте этот табунок, а я погоняюсь за теми. Потом сойдемся.
Матвей побежал по пихтачу. Скоро послышались его выстрелы, он палил беспрестанно.
Соколовский подкрался к своему табунку и выстрелил. Один рябчик упал, остальные вспорхнули и улетели. Он подобрал убитого рябчика и пошел отыскивать табунок, перелетевший на другое место.
Нашел скоро, подкрался и убил еще одного рябчика. Но после этого пробродил зря. Рябчики забились куда-то в чащу, и отыскать их было невозможно.
Вскоре послышался голос Матвея. Соколовский отозвался.
– Ну как, Федор Ильич? – спросил Матвей, пролезая сквозь густую пихтовую чащу.
– Убил двух. А вы сколько?
– Двадцать два.
– Непостижимо! – удивился Соколовский. – Как это вам удалось?
– Просто. Рябчика знать надо, – проговорил Матвей, снимая шапку и ладонью вытирая пот со лба, – меня дядя Фишка этому научил. Он на рябчика большой мастер. От него ни один рябчик не уйдет. Весь табунок закружит и перебьет на трех лесинах.
Охота умаяла Кузьмина. Он спал почти до обеда, а пообедав, после нескольких рюмок коньяку и двух ковшей хмельной медовой браги, снова завалился в кровать и поднялся уже в сумерках. К отъезду все было готово: птица сложена в мешок, туески с медом прочно закупорены, свежеиспеченная провизия на дорогу собрана в корзину.
Дед Фишка, окончательно убедившись, что тайна Юксинской тайги золотопромышленнику неизвестна, не мог скрыть своей радости. С шутками и прибаутками он помогал гостям собираться, суетился вокруг Кузьмина, Алеши и «губернера». На прощанье старик преподнес всех рябчиков и косачей, своих и Матвея, неудачливым охотникам.