Достали еще одну веревку.
Ее Доггинз привязал к основанию штыря и сбросил за стену на ту сторону. Через секунду подрывник исчез.
Найл полез следующим.
Дотянувшись, наконец, до верха, он сумел удержаться на вершине ворот, после чего, перебирая ногами, закрепился на столбе.
Лунный свет падал на виднеющиеся внизу длинные крыши казарм. С этой же точки открывался вид на юг, на реку и небоскребы паучьего города.
В лунном свете башня горела ровным зеленоватым свечением, а непосредственно за ней различалась черная глыба вместилища СмертоносцаПовелителя.
Внезапно Найл почувствовал себя настолько уязвимым и открытым для обзора, что, проскользнув между штырями, поспешил спуститься вниз, за стену.
Дожидаясь остальных спутников, что скатывались вниз один за другим, Найл с Доггинзом молча озирали пустынный строевой плац, окруженный приземистыми солдатскими казармами.
Паутины не было видно нигде, а в целых, непобитых стеклах окон поблескивала луна.
Что-то в атмосфере этого места нагоняло на Найла неизъяснимое одиночество и тоску.
Заговорив с Доггинзом, он невольно поймал себя на том, что говорит тихо, понизив голос, словно боясь потревожить тишину.
– Как ты считаешь, почему пауки никогда сюда не забирались?
– А зачем им? Что им здесь делать?
– Получается, здесь ничего не менялось с той самой поры, как люди оставили Землю?
– Видимо, да, – сказал Доггинз, криво усмехнувшись.
В паре шагов слева возле стены что-то смутно белело. Найл подошел взглянуть и наткнулся на человеческий скелет.
Очевидно, он лежал здесь уже долго, и от времени и непогоды череп сделался тонким и хрупким.
Найл повернулся к Доггинзу.
– Кто-то пытался сюда пробраться. Доггинз пошевелил кости носком башмака, некоторые отвалились.
– Знать бы, от чего он здесь помер, – Доггинз задумчиво разглядывал верх стены.
– Может, паук догнал?
– Может, – не особо вникая, сказал тот. Оба вздрогнули от судорожного, прерывистого поскуливания, исходящего словно от некоего животного.
До Найла дошло, что доносится оно от кого-то из людей Доггинза, тесно сбившихся возле стены.
– Что случилось? – резко окликнул Доггинз.
– Тут что-то с Киприаном!
На земле корчился в муках человек, тело отчаянно извивалось.
Он пытался что-то выговорить, но боль не давала произнести ни звука. Человек давился, на губах проступила белая пена.
Резко выгнувшись, он внезапно обмяк и перестал шевелиться. Глаза закатились, виднелись одни белки. Доггинз пощупал пульс, но и так уже было ясно, что человек мертв. Агония длилась не дольше десяти секунд.
Доггинз выпрямился; даже в темноте было заметно, насколько он бледен.