– Эй, Сенька, гляди-ка. Наши «собачьи валенки»
уже кофей пить идут. Выходит, скоро и моторы загудят на летном поле.
Но это были только «цветочки». «Ягодки» обозначились чуть позднее. В столовой я без особого зла ругнул официантку Сонечку за то, что она задержалась с завтраком. Миловидная Сонечка, сдвинув подбритые бровки, бросила взгляд на мои новые шикарные унты с чуть вывернутой наружу рыже-белой изнанкой и прыснула со смеху:
– Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант! – невинным голоском обратилась она. – А вы свои «собачьи валенки» по утрам не расчесываете? А то я вам на этот случай свою старую гребенку с выломанными зубцами подарю.
Рядом с нами размещался пункт связи, и молодые девчата в кокетливо пошитых яловых, а то и хромовых сапожках, с утра и до вечера оглашали улицу звонкими голосами и смехом, деловито обсуждая подробности своих состоявшихся и несостоявшихся свиданий. К ним наведывались степенные зенитчики из дивизиона, охранявшего наш аэродром. Но в этот вечер мы натянули им нос и после ужина первыми устремились к «девичьему питомнику», как окрестили наши полковые остряки общежитие связисток. И вдруг услышали вослед мрачные восклицания потерпевших поражение зенитчиков:
– Ребята, поворачивай назад, нас «собачьи валенки» обогнали.
– Да тише ты! – возразил другой голос предостерегающе. – Летчики народ самолюбивый. Еще вздуют!
– Куда там! – издевательски заметил первый голос. – Нешто они догонят нас в своих «собачьих валенках».
У Славы Бестужева был воздушный стрелок Никита Марлинский, здоровый рыжий парень, и мы окрестили этот экипаж «Бестужев – Марлинский», вспомнив в свое время нашумевшего модного беллетриста. Однажды, когда Слава дежурил на КП, Марлипский разбудил нас за добрый час до подъема и торжественно объявил:
– Презренные сони! Моему командиру сегодня стукнул двадцать один год. Так неужто мы чего-нибудь не соорудим?
– Соорудим, – поспешно прогудел самый старший из пас двадцатитрехлетний белорус Тарас Скрипка, любивший назидательно повторять: «Братка ты мой, ты на полеты не спеши, смотри, как бы голодным не остаться!» Впрочем, присказка эта никак не отражала его существа. В боевой работе Тарас горел и за один лишний вылет готов был отдать пять обедов. Выслушав воздушного стрелка Марлинского, он бодро изрек: – Я же дипломат, ребята. С «мамашей» переговоры проведу ментом. Собирайте деньжата, и мы командируем ее за бутылкой самогона. – Он самоуверенно шагнул за перегородку, но вышел оттуда с расстроенным лицом.
– Не получается, – признался Тарас, смущенно ероша курчавую шевелюру. – «Мамаша» сказала: за деньги не продадут. Вот если бы «собачьи валенки», хотя бы самые старые.