Сэр Оливер громко рассмеялся.
– Нет, она нас не заметит. Даже если бы здесь сидела целая сотня людей, она бы ничего не увидела и не услышала! Она видит лишь эту книгу, она слышит ее и больше ничего! Он сжал своими сильными руками томик так, будто хотел его раздавить, и сунул книгу мне в руки.
– Жестоко показывать ее вам, мой бедный мальчик, очень жестоко, я знаю. Но я должен сделать это ради вас. Читайте!
Я открыл книгу. В ней было всего несколько страниц из плотной, самодельной бумаги. Текст был не отпечатан, а написан от руки, и я узнал почерк леди Синтии.
Я прочитал:
«КАЗНЬ РОБЕРА ФРАНСУА ДАМЬЕНА
НА ГРЕВСКОЙ ПЛОЩАДИ В ПАРИЖЕ
28 МАЯ, 1757 ГОДА
ПО СВИДЕТЕЛЬСТВУ ОЧЕВИДЦА ГЕРЦОГА ДЕ КРУА»
Буквы запрыгали у меня перед глазами. Какое, какое отношение это имело к женщине, стоявшей у окна? Я не мог разобрать ни слова. Книга выпала у меня из рук. Сэр Оливер поднял ее и стал читать громким голосом: «По свидетельству очевидца герцога де Круа…»
Я встал. Что-то заставило меня сделать это. Мне захотелось улететь, спрятаться, как раненому зверю, в густом кустарнике, но сильная рука сэра Оливера удержала меня. Безжалостный голос продолжал звучать у меня в ушах:
«Робер Дамьен, который 5 января 1757 года в Версале совершил покушение на жизнь Его Августейшего Величества Короля Франции Людовика XV и нанес ему кинжалом рану в левый бок, был приговорен во искупление своей вины к казни в день 28 мая 1757 года.
Ему был вынесен такой же приговор, что и убийце короля Генриха IV Франсуа Равальяку 17 мая 1610 года.
Утром в день казни Дамьена вздернули на дыбу. С его рук, бедер и икр раскаленными докрасна крючьями содрали кожу и стали лить в раны расплавленный свинец, кипящее масло и горящую смолу, перемешанную с воском и серой. В три часа дня преступника, который отличался отменным телосложением, доставили в Нотрдамский собор, а оттуда на Гревскую площадь. Улицы были забиты толпой, которая ни поддерживала, ни осуждала преступника. Аристократия, разодетая, как на праздник, – элегантные дамы и благородные господа – собрались у окон. Дамы, поигрывая веерами, держали наготове нюхательную соль на случай обморока. В полчетвертого грандиозное зрелище началось. В центре площади был сооружен помост, на котором и собирался встретить смерть Дамьен. Вместе с ним на помост поднялись палач со своими подручными и два отца-исповедника. Но этот громадный человек не выдал своего страха, а лишь выразил желание поскорее умереть.
Шесть помощников палача приковали его тело железными обручами и цепями к доскам, чтобы он не мог даже пошевельнуться. Потом его руку стали медленно выжигать серой, пока Дамьен не издал ужасный вопль. Было заметно, что, пока горела его рука, волосы у него стояли дыбом. После этого с его рук, ног и груди раскаленными докрасна крючьями были содраны большие куски живой плоти. В свежие раны налили жидкого свинца и кипящего масла. Весь воздух на площади был отравлен запахом жженой плоти. Потом вокруг его предплечий, бедер, запястий и лодыжек были обвязаны крепкие веревки, в которые впрягли четырех сильных лошадей, по одной у каждого угла помоста. Взвивался кнут, и лошади рвались вперед. Предполагалось, что они разорвут несчастного на части. Целый час лошадей пришпоривали и стегали, но им никак не удавалось оторвать хотя бы одну ногу или руку. Удары кнута и крики палачей заглушались душераздирающими воплями человека, испытывавшего страшные мучения.